Похищение

– Странно, что вы интересуетесь этим, – заметил Поздняков. – Да, прошлым летом зарезали и его, и его сына, и приказчика в одной из его лавок. Убийство это случилось из-за ограбления, воры взяли месячную выручку, которую Степкин собирался сдавать в банк. Он по случайности оказался в той лавке и, видимо, пытался помешать злодеям. Однако неудачно. Шуму было много, но только без толку. Грабители, возможно, местные, однако, попробуй найди их в том же Глебучевом или, скажем, в притонах Мильоной, а уж о Худобке я и вовсе не говорю… Не нашли их, до сих пор не нашли.

– Да, это я слышала. А что с его женой?

– А что?

– Говорят, она рассудком повредилась?

– Да, я слышал. Только не знаю, так ли это. Да что вам сдались Степкины-то, может, скажете?

– Только с одним маленьким условием, Михаил Дмитриевич, – улыбнулась я, – вы со своей стороны скажете мне, где она проживает. Договорились? – Он вскинул брови и кивнул головой в знак согласия. Я вкратце пересказала ему, услышанное от Манефы.

– Ну что ж, Екатерина Алексеевна, вы, надо полагать, считаете, что купчиха эта может быть причастна к похищению Ники? – с сомнением спросил Поздняков.

– А вы полагаете, что нет? – ответила я ему в тон.

– Признаться, полагаю. Хотя, конечно, лучше проверить. Оно не помешает. Мои агенты займутся, – заверил меня подполковник.

– Нет, Михаил Дмитриевич, вы меня не поняли. Неужели вы считаете, что, если Степкина причастна к похищению, она так все и расскажет вашим держимордам…

– Фи, Екатерина Алексеевна, что за выражения, – пожурил меня Поздняков, не успев, однако, скрыть лукавую улыбку. – За что же вы так нашего брата?

– Pardon, Михаил Дмитриевич, – извинилась я. – Но я все же полагаю, что будет лучше, если я сама навещу несчастную. Вам не кажется, что мне удастся узнать от нее больше, чем вашим… э-э-э… сотрудникам?

– Ну что ж, попробуйте. Однако повторяю, что я мало верю в ее причастность.

– И я особенно не верю. Но все же… Это лучше, нежели сидеть, сложа руки, не находите? – с этим моим высказыванием Михаил Дмитриевич согласился.

На том мы и порешили. Поздняков провел у меня еще некоторое время, мы условились, что встретимся вечером у Селезневых и, прощаясь, заверил, что сейчас же заедет в полицейское управление, чтобы узнать адрес Степкиной. А уже через час прибыл нарочный, передавший мне синий казенный конверт, который содержал собственноручно начертанный господином подполковником интересующий меня адрес и пожелания удачи.

* * *

Степкина, как выяснилось, проживала в собственном доме на улице Казарменной. От меня путь был неблизкий, поэтому я выехала около часу дня, с расчетом, что прибуду к Степкиной в то время, когда визит уже не покажется неприличным. Как раз около двух часов, мои сани остановились перед большим деревянным особняком. Я вышла, поднялась на крыльцо и позвонила в колокольчик.

«Что я надеюсь узнать в этом доме?» – в который уж раз за утро задала я себе этот вопрос и, признаюсь, в который уж раз, не нашла на него ответа. Господин Поздняков, занявший довольно жесткую позицию относительно причастности купчихи Степкиной, поколебал мою первоначальную уверенность и я, стоя теперь перед дверями ее дома, чувствовала себя неловко. Однако отступать было поздно, хотя и перспектива общения с потерявшей рассудок женщиной меня мало прельщала.

Никто не открывал. Я позвонила еще раз, в тайной надежде на то, что никого не окажется дома и я смогу вернуться к себе со спокойной совестью. Постояв еще немного, я уже было развернулась и сделала пару шагов прочь, но тут дубовая дверь приоткрылась ровно настолько, что я, обернувшись, смогла увидеть в образовавшейся щели чей-то прищуренный глаз.

– Вам чаво? – спросили меня довольно невежливо густым грудным голосом, по звуку которого невозможно было определить пол его обладателя.

Я развернулась, приблизилась к двери и довольно высокомерно ответила, что мне нужна хозяйка, Матрена Филипповна.

– Их нетути, – ответствовали мне и захлопнули дверь.

Я разозлилась от такой наглости, поэтому снова позвонила и стала ждать. Дверь снова приоткрылась, и я снова увидела тот же самый глаз.

– Чаво ешо? – недовольно спросил меня тот же самый голос.

– Где ваша хозяйка? – строго спросила я.

– А нам откуда знать? – саркастично ответствовали мне, и я окончательно потеряла терпение.

– Да ты что, не видишь с кем разговариваешь?! – воскликнула я. – А ну, открывай немедленно и отвечай, как положено!

Дверь мгновенно распахнулась. Я, наконец, смогла увидеть обладателя такой невиданной дерзости. Им оказался небольшой, сухонький старикашка с плешивой головой, с седыми взлохмаченными бакенбардами, в потертой кацавейке, в шали, в грязных полосатых штанах и валенках.

– Чаво изволите? – переспросил он елейным голосом, поклонившись в пояс, и я, в который уж раз подивилась этой реакции на крик, свойственной, на мой взгляд, исключительно русскому народу. Хороший окрик действует на слуг лучше плетки.

– Я уже сказала, что мне нужно видеть твою хозяйку, – произнесла я требовательно. – Если ее нет дома, то соизволь ответить, когда она будет!