Похищение

- Познакомьтесь, вчера вы виделись только мельком,- сказал Рервик.Велько Вуйчич, мой друг и помощник. Те проблемы, о которых вы только что говорили,- его боль. Авсей Год, звукооператор. Я попросил его послушать наш разговор с Льяном.

Год сложился в несколько раз и тоже занялся мидиями. В отличие от Велько, всасывая их, он не, свистел, а скорее всхлипывал.

- Теперь я не чувствую себя одиноким,- довольным тоном заметил Вуйчич.Приятно беседовать с человеком, знающим толк в истинных ценностях. Я думаю, нам нет нужды идти с Михой в студию. Как хорошо здесь, не отрываясь от важного дела, потолковать о мерзопакостях, творимых средневековым корольком.

Великий Льян, коренастый, с тяжелой походкой и рубленым широконосым лицом, кумир землян и землянок, явился уже "в образе" и, остановившись перед Андрисом, посмотрел на режиссера по-королевски, с затаенной грозной усмешкой. Тот включился безотлагательно.

- Генрих, ты повесил, сжег, четвертовал каждого сорокового из своих подданных. Что побудило тебя к этому?

- То были государственные изменники. Во благо Англии и по велению свыше поднимал я карающий меч в неусыпном попечении о процветании страны, вверенной мне Господом.

Генрих-Льян говорил угрюмо, но твердо.

- В чем заключалась измена, совершенная ими? Ты казнил философов и поэтов, сановников и священников, жен и мелких воришек, крестьян и сумасшедших. И всех - по обвинению в государственной измене.

Генрих снисходительно улыбнулся.

- Измена многолика. Да, она многолика, но всегда направлена против высшего принципа, на охрану которого вдохновил меня Создатель,- принципа неограниченности земной власти монарха.

- Лорд Хэнгерфорд был казнен за мужеложство. Судьи и здесь усмотрели измену?

- Противоестественные связи отвлекали его от служения государю, а недостаток усердия есть измена.

- Ну а Мор. Великий Томас Мор. Ты, мнящий себя мыслителем и поэтом, не мог не понимать, кого посылаешь на плаху. "Его душа была белее снега, а гений таков, что Англии никогда больше не иметь подобного". Так сказал про Мора Эразм Роттердамский. А ты велел выставить кол с головой гения на Тауэр-хилле.

- Мор посягнул на мои права главы церкви,- сказал Генрих после минутной паузы.

- Это неубедительно,- покачал головой Андрис.

- Он отказался признать незаконным мой первый брак и тем внес путаницу в порядок престолонаследия.

- Не то, Генрих. Ты цитируешь учебник истории, а нам с тобой нужна истина. Ты не мог отдать Мора палачу из-за дрязг между Екатериной Арагонской и Анной Болейн.

- Ну ладно. Дело в том, что он молчал.

- Это ближе.

- Он отказался от поста лорда-канцлера, где был мне нужен как помощник и друг. И молчал. Он подавлял меня своим молчанием.

- Подавлял - это совсем близко. Ты помнишь, как тебе пришла в голову мысль покончить с Мором? Это была очередная баллада? Или трагедия? Плод бессонной ночи, когда кусаешь перья, меряешь шагами кабинет, а под утро валишься в постель в полном восторге от написанного? Ты просил Мора прочесть и...

- Я не просил.

- Ну конечно. Просто в общем хоре похвал не было его голоса. Особенно желанного, ибо он один стоил всех. Вот если бы Томас Мор, пусть сдержанно, сказал несколько одобрительных слов...

Генрих сопел.

- Когда все кончилось и вестник пришел сообщить о казни, тебе стало страшно. Ты убивал не впервые, но то было первое столь явное убийство из зависти - от подлого, унизительного ощущения неполноценности рядом с истинным величием. И ты крикнул Анне Болейн...

- Ты! Ты причина смерти этого человека!

- Жалкая попытка обмануть самого себя. Не тогда ли, кстати, ты решил избавиться и от Анны?

Генрих снова обрел твердость: - Анна нарушила обещание дать мне наследника. Она родила девочку. Это значило, что я женился на ней по наущению дьявола и казнь ее была делом богоугодным.

Андрис презрительно усмехнулся.

- Не корчи из себя дремучего фанатика, Генрих. Ты же не чужд культуры. Знаешь классических авторов. Сам сочинял и музицировал. Изобрел что-то кажется, молотилку?

- То была телега, которая, помимо перевозки людей и грузов, могла обмолачивать зерно,- с достоинством ответил Генрих.Специалисты признали это изобретение замечательным.

- Английские специалисты?

- Разумеется. Иностранцы оказались неспособными оценить выдающиеся качества моей машины.