Похищение Афины

Когда-то Перикл впервые приобрел известность, финансировав постановку пьесы Эсхила «Персы», и именно тогда сам воспылал страстью к театру. Это увлечение делила с ним и я. Мы провели немало дней и ночей, наслаждаясь плодами трудов лучших драматургов и актеров Афин. Обычно женщинам не дозволялось посещать театральные представления; стоило им появиться среди зрителей, как поднималось всеобщее шиканье и не утихало до тех пор, пока они, скрыв лицо покрывалом, не уходили. Конечно, мужчины часто приводили своих любовниц, да и жрицы храмов сидели в отведенном им переднем ряду по соседству с первыми лицами города. Так как меня ославили куртизанкой, то никому не было дела до того, что я разделяю с мужчинами их привилегию развлекаться.

В этот вечер из уважения к отсутствующему Периклу его место было оставлено пустым. Пока мы с Фидием проходили меж зрителей, я чувствовала, что на нас устремлены десятки глаз, но это не было для меня чем-то новым. Известная как любовница первого лица в городе и к тому же женщина-философ, я всегда была темой досужих сплетен и разговоров. Дом Перикла посещали многие, и так как я всегда принимала участие в их беседах, то постепенно стала чувствовать себя своей в компании мужчин. Без сомнения, стоило им оставить общество Перикла, они позволяли себе грубые намеки в мой адрес, но в моем присутствии обращались ко мне с уважением и почтительно.

Как только мы заняли свои места, представление началось. Нам показали пантомиму, изображавшую состязание боксеров, и смотреть на эту пародию было много забавней, чем наблюдать за настоящим спортивным поединком, когда тела боксеров покрываются кровью и опухают от ударов. Как славно наслаждаться ловкостью и артистизмом бойцов без кровопролитной драки. В тот вечер актеры выступали особенно хорошо, двигаясь в такт музыке флейт и цимбал, которые сопровождали каждый их выпад подчеркнуто звучным аккордом. Следующим было выступление танцоров. Их обнаженные тела, прикрытые лишь легкими шарфами, красиво двигались, изгибаясь в подражание змеям. Выступление танцоров сопровождалось барабанной дробью. Публике так понравилось их мастерство, что она потребовала повторения танца.

Наконец началось комическое представление. Я уселась поудобнее, желая насладиться им сполна. Установленные на арене декорации изображали фасады трех домов, скаты крыш также были отлично видны зрителям, чтобы актеры могли изображать подглядывание и подслушивание или театральное бегство от преследования — трюки, которые присутствовали почти в каждой комедии. Размещенный высоко над сценой балкон символизировал небеса и был украшен пухлыми облаками и цветами. На таком балконе по ходу действия пьесы могло появиться божество, и раз балкон был сооружен на сцене, значит, в сегодняшней комедии будут высмеяны даже обитатели божественного Олимпа. Я любила те недоразумения, неожиданные повороты событий и путаницу, которые обычно составляли суть комедии. Тяжелое настроение, владевшее мной со времени отъезда Перикла, куда-то улетучилось, и я приготовилась от души насладиться весельем.

На арене появился хор — дюжины актеров в масках стариков, с накладными задами и огромными животами. Публике не понадобилось много времени, чтобы догадаться, что участники хора имитируют заседание членов Народного собрания.

— Если б Перикл был здесь! — воскликнула я, обращаясь к Фидию.

— Дорогая, думаю, он достаточно насмотрелся на их задницы в жизни, чтоб рассматривать их еще и в театре, — буркнул тот в ответ.

Персонаж, который был объявлен как Честный Гражданин, появился перед хором и начал свой монолог. Он не произнес и половины, как я перестала улыбаться. Честный Гражданин сообщил публике, что он только что вернулся с Самоса, где испытал ужасные страдания во время войны, которую навязал острову некий продажный лидер Афин. Так как афиняне и их правительство отказываются заключить с островом мир, то Честный Гражданин приехал сюда сам, чтоб изложить перед Ассамблеей свое дело.

Я подумала, что, пожалуй, у меня не хватит сил в течение целых двух часов выслушивать нападки на Перикла.

— Я пришла сюда не для того, чтоб слушать глупости, — прошептала я Фидию. — Ты очень расстроишься, если мы незаметно уйдем прямо сейчас?

— Аспасия, тебя знают все Афины, — ответил мне скульптор. — И я не понимаю, что ты имеешь в виду, когда собираешься уйти «незаметно». Можешь быть уверена, любое твое движение завтра же станет темой пересудов, поэтому лучше оставайся на месте и делай вид, что веселишься так, будто присутствуешь на самом веселом представлении в мире.

Если Фидий не собирается выйти со мной, я и в самом деле не тронусь с места. В конце концов, он прав: мой уход всеми будет замечен. Поэтому я откинулась на спинку сиденья и приняла по возможности более веселый вид. Почти в ту же минуту до моих ушей долетела реплика одного из персонажей:

— И какова же причина этой несчастной войны?

Тот, к которому обратились с этим вопросом, обернулся лицом к публике, и я могла бы поклясться, что его взгляд устремился прямо на меня.