Похищение банкира Фернандеза

– Знаю, звездочка ты моя, – почти рыдал Вулканов, целуя ее смуглую грудь и вытаскивая из-под подушки очередной нарядно упакованный сверток.

Но это было давно. Постепенно она привыкла к подаркам, а он – к постоянным уговорам.

Стелла для Вулканова, выросшего в нищете детдома, была первой женщиной, для которой ему ничего не было жалко. Он уже предложил ей в полное пользование квартиру, «Мерседес» последней марки и дачу в Загорянке, но Стелла отказывалась принять его дары, давая понять, что более всего дорожит своей независимостью.

Кроме материальных ценностей, у Вулканова ничего для нее не было и не могло быть. Он знал, что такие женщины, как Стелла, рано или поздно уходят от любимых мужчин. «И что тогда? Разрыв сердца от несчастной любви? Нет уж, увольте, не говоря уже о том, как к этому отнесутся наверху». Сыщикам его масштаба вообще не рекомендовалось заводить семью, а тем более с танцовщицами-стриптизершами. Брачными узами они могли связать себя только по приказу начальства – для спецзаданий, например. А работу свою Вулканов любил так же сильно, как и Стеллу. Ему становилось жутко, что его карьера может прерваться по какой-то иной причине, чем его собственная смерть.

Он услышал, как Люба что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой бок. Люба – его любовь, его боль, его сотрудница, один из лучших специалистов. На нее он всегда мог положиться. Люба перебралась к нему три месяца назад. Вулканов до сих пор не мог сам себе поверить: до Любы он никогда и ни с кем не съезжался. Жил всегда один. А вот ей не смог отказать: это то, что она захотела «для соблюдения хоть какого-то порядка в жизни и трудовой деятельности», и Вулканов без долгих колебаний распахнул для нее двери своей квартиры. Он также знал, что ради него она бросила Дмитрия Назарова – хорошего мужика, пилота, который, по слухам, не выдержал и уехал из Москвы, чтобы навсегда порвать с Любой.

Однако люди, которых Вулканов попросил посмотреть, «где там и что этот Назаров», сообщили, что уехал он временно и не так давно вернулся в Москву. Он сменил квартиру и даже иногда позванивал Любе. Вулканову все это не понравилось, но Логиновой он не сказал ни слова. Это была ее жизнь, а у него времени не было даже на свою собственную. Только ночью, возвратившись домой, он позволял себе отдохнуть, но Люба в это время уже спала. Их близость обычно происходила рано утром, когда они, полусонные, сливались друг с другом и радовались этой ранней любви, после которой снова засыпали, не разжимая объятий.

Вулканов встал и, набросив халат, вышел на балкон. До него доносился приглушенный шум уснувшего города. Прохладный ночной ветерок приятно освежал лицо. Он вспомнил последнюю встречу со Стеллой, и к нему вернулся неприятный осадок от ее небрежных слов: «Когда увидимся в следующий раз? Откуда я знаю? Время будет – увидимся». Как будто у нее меньше времени, чем у него. «Какая же она сучка эгоистичная», – выругался в сердцах Вулканов.

Он вернулся на кухню. Часы показывали полночь. Вдруг на память пришел совет старого друга-разведчика: «Не прет – слушай полночь. Полночь подскажет». Он достал из холодильника бутылку водки, налил четверть стакана и начал делать свой любимый бутерброд: белый хлеб, намазанный толстым слоем масла и майонеза, кусок салями, наверх кружок сыра, густо посыпанный перцем. Он опрокинул рюмку и закусил. Через несколько минут наступило давно желанное облегчение. «Схожу к бабке какой-нибудь. Старые аппаратчики всегда гадать ходили, а Сталин с Мессингом вообще не расставался», – подвел он итог своим размышлениям.

Целительница-шаманка по имени Кото совсем не походила на обычную гадалку. Она оказалась канадкой из индейского племени Кри. Кото вышла замуж за российского психолога, с которым познакомилась на конференции по эзотерике и развитию сознания, проходившей в Ванкувере. Вопросы эзотерики давно волновали психолога. При первой же встрече они обнаружили много общего, хотя и жили в разных полушариях Земли. Оба сочли свое интеллектуальное взаимопонимание редкой удачей и решили не расставаться до конца жизни.

Переехав в Россию, шаманка Кото поселилась вместе с супругом и его полусумасшедшей мамашей в двухкомнатной квартире в центре города. В Москве она не скучала, выучила, хоть и с забавными ошибками, русский язык, завела кучу друзей и каждое воскресенье пекла «баник» – хлеб аборигенов, замешанный на воде.

О ее эзотерических талантах, которыми она действительно отличалась с ранних лет, ходили легенды, но она принимала клиентов только по направлению от знакомых. Именно к ней и отправился Вулканов.

Он без труда нашел четырехэтажный дом на Чистопрудном бульваре. В доме не было лифта, и ему пришлось долго подниматься по винтовой лестнице. Добравшись до последнего этажа, он постучал в дверь без номера. Ему открыла смуглая, маленького роста, худенькая женщина.