Похищение чародея

– Он нам кричал: возьмите меня отсюда, я боюсь, я хочу жить!

– Сейчас он уже спит, — сказал я. — Сейчас ему хорошо.

– А может, они в самом деле за нас деньги получают? — спросил Черный Барбос.

– Помолчи! — огрызнулся я. — Хватит с нас Лешки!

– Жалко Олежку, — сказал Рыжий Барбос.

А я подумал, что Лешенька должен бы зайти. Он всегда заходит перед сном, глупая улыбка во всю физиономию, шахматная Доска под мышкой — и сразу: «Иван, даю тебе фору. Ферзя или ладью?»

В конце концов, ничего особенного не произошло.

Я ни в чем не виноват.

Может ли чувствовать себя виноватым человек, который выполнил свой долг? Разоблачил предателя в наших рядах…

Почему же мне так неловко и хочется куда-то бежать, остановить несправедливость?

Я поднялся и сказал Барбосам:

– Сидите и никуда не ходите. И так несладко.

Я вышел в коридор. Свет горел в полную силу, хотя давно пора бы его потушить.

В спальнях тоже слышны голоса. Но свет погашен.

Я пошел по коридору к ординаторской. Там наши доктора обычно чаевничают и болтают по вечерам, когда мы уже угомонимся.

Мне надо было увидеть Григория Сергеевича, пока он не ушел домой. Мне надо было объяснить ему, упросить его забыть мои глупые слова. И не сердиться на Лешеньку.

Ординаторская была пуста.

Врачей я нашел в перевязочной. Или малой операционной — называй как хочешь. Каждому из нас пришлось провести здесь немало часов. Потому что наши тела должны быть безукоризненны! Мы — надежда Земли. Там был и Лешенька.

Он полулежал в смотровом кресле, глаза прикрыты, вялый, из уголка рта течет слюна.

Руки прикованы к подлокотникам кресла.

Но говорил спокойно, разумно, словно по своей воле.

– Нас не интересуют твои мысли, — сказал доктор Григорий Сергеевич. — Я скажу тебе откровенно — важнее понять, насколько их разделяют твои братья.

– Мы мыслим почти одинаково, — сказал Лешенька, не раскрывая глаз.

– Вот это неправда, — сказал доктор. — Ложь. Мы поймали

тебя по доносу твоего брата.

– Иван все же не выдержал! — В голосе прозвучала усмешка, но на лице она не отразилась. — Он влюбчив, он избрал вас отцом, как котенок избирает себе хозяина. Мы же все разные.

– Мне лучше знать, насколько вы разные. Но я был убежден, именно моя политика откровенности и сплачивает нас в общем деле.

– Ах, оставьте, доктор! — возразил Лешенька. — Никакого общего дела не существует. Есть ваша корысть, есть ложь, ложь и еще раз ложь!

– Алексей, — предупредил Григорий Сергеевич, — остановись, иначе я буду вынужден принять меры.

– А вы их и так примете, — парировал Лешенька. — Потому что вы меня боитесь. Ведь для всего клона я — его член. И с каждой новой смертью доверие к вам съеживается, как шагреневая кожа…

– Ты не мог этого читать! — вдруг завопил, буквально завопил Блох.

– По телевизору смотрел, — признался Лешенька.

На этот раз он говорил неправду. Я знал, откуда у него эта книга. Ее нам санитарка принесла. Ничего в ней такого не было, но почему-то она была запрещена. Может быть, они боялись, что мы ощутим сходство судьбы того человека и нашего клона.

– Не хотите такого сравнения, — сказал Лешенька, — сравните нас с подводной лодкой «Наутилус».

– Почему? — спросил Блох. Он не понял.

– Потому что там становилось все меньше матросов, пока не остался один капитан Немо.

– Остроумно, — заметил Григорий Сергеевич. — Очень остроумно. Меня сейчас интересует еще один вопрос: с чего ты решил, что мы зарабатываем деньги на вашей судьбе?

– Я в этом уверен.

– Но почему?

– Все великие шпионы пробалтываются… Григорий Сергеевич обратился к сестре Леночке:

– Пройди по спальням, погляди, хорошо ли они спят?

– Сейчас, — отозвалась Лена и осталась на месте. Ей куда интереснее было послушать бунтаря.

А Лешеньку стоило послушать. Я сам слушал его с интересом.

– Я подозреваю, что ваш проект с самого начала был коммерческим.

– Чепуха, чепуха, чепуха! — Доктор Блох легко возбуждался. — Где вы найдете деньги на такой проект? Только государство Может поднять наш Институт.

– Государство, — парировал Лешенька, — это скопище людей, заинтересованных в сохранении определенного порядка вещей.

– Мы вырастили философа!

Как будто радостная фраза, но при этом Григорий Сергеевич так развел руками и склонил вбок голову, что ясно стало — обошлись бы мы без философов.

– Я не знаю, сколько у вас таких клонов, как наш, — сказал Лешенька, — но думаю, что не один.

– Всего три, — ответил Григорий Сергеевич. — Два мужских и один женский.

– Не важно, — сказал Лешенька. — Главное, что вы — убийцы.

– Вот это перебор! — крикнул Блох.

– Вы же создали клон, вы нас вытащили в двадцатилетнюю жизнь, но не для того, чтобы научить и помочь человечеству… хотя бы солдатами! Нет, вам нужны идеальные трупы.

– Лена, — сказал Григорий Сергеевич, — я же велел тебе пройти по спальням. Я не хочу, чтобы какой-нибудь любопытный идиот подслушал нас.

А я находился в каком-то ступоре. Я понимал, что Лена сейчас выйдет в коридор и увидит меня. Понимал, но не двигался с места, так как эта угроза меня не касалась.

И когда Лена вышла в коридор, я шагнул в сторону, чтобы уступить ей дорогу.

– Иван? — удивилась она. — Ты что здесь делаешь?