Похищение черного льда

Гонор посмотрел на здание музея — на верхнем этаже горел свет. Но пока не появилось никаких поводов для тревоги. Он направился в сторону Парк-авеню; пройдя полквартала, собрался уже было повернуть назад, когда заметил машину, стоявшую на противоположной стороне улицы. В ней — или это ему показалось? — что-то белело. Лицо белого?

Не Паркер ли это? Может быть, он вернулся, решив проверить, все ли в порядке. Но нет... быть этого не может. Это не в его стиле.

Тогда что же это может означать? Неужели кто-то хочет украсть у них бриллианты и только поджидает, когда они вынесут их из музея?

Кто-то в такой поздний час сидит в машине вблизи музея, и это не может быть простым совпадением. Наверняка этот человек знает о бриллиантах. Может быть, это Хоскинс или кто-нибудь из людей Гомы?

Гонор повернул назад, сделав вид, что ничего не заметил. Проходя мимо грузовика, он не остановился, а прошел дальше. Дойдя до угла, перешел на правую сторону улицы и почти бегом направился по Лексингтон-авеню к Тридцать седьмой улице, огибая квартал так, чтобы подойти к таинственной, заинтересовавшей его машине сзади. Он осторожно двигался по темной улице, держа в руке пистолет, который прижимал к своему боку так, чтобы тот не бросался в глаза; когда же подошел к машине, то с удивлением увидел, что в ней никого нет.

Неужто он ошибся? И ему просто показалось, что там кто-то сидел?

Гонор услышал позади себя слабый скрежещущий звук и резко повернулся; стоявший рядом человек мгновенно прижал к его животу какой-то очень твердый длинный предмет. Он увидел перекошенное лицо Хоскинса; затем что-то взорвалось у него в животе, и для него все кончилось навсегда.

Глава 9

Быстро отодвинувшись, Хоскинс наблюдал, как Гонор, внезапно прижатый им к поверхности машины, скорчился и рухнул на землю. “Без кровопролития дело не обойдется”, — подумал Хоскинс, словно решение об этом принял кто-то другой, а он всего лишь был наблюдателем, который давно предвидел, что все идет к этому.

После того как Уолкер поступил с ним так жестоко, чуть не выбросив из окна своего номера, Хоскинс решил, что пора начать играть свою собственную игру. Только вести ее следует осторожно, не горячась, если он хочет выйти из нее с деньгами в руках и с головой на плечах. Слишком уж много задействовано в ней игроков-тяжеловесов.

Да, тихо и осторожно, в этом весь секрет. Пусть другие демонстрируют свои мускулы во взаимной борьбе. Умудренный жизнью, Уилл Хоскинс, наблюдая за ней из-за угла, будет знать чуть больше, чем каждый из соперников, и дожидаться своего часа; а когда наступит подходящий момент, он сделает всего лишь один, но эффективный ход, который приведет его к победе, а остальных оставит на бобах.

Сам Хоскинс не любил участвовать в кровавых разборках, где главное не мозги, а мускулы, не умный план, а насилие. Он не любил людей, участвующих в них, не доверял им, не желал иметь с ними никакого дела. Всю жизнь он избегал их, и, если бы возможный выигрыш не был бы таким большим, он не стал бы влезать в это на сей раз.

Особенно после того, как Уолкер сыграл с ним такую злую шутку. Мартен и его команда тоже вели себя грубо и подло, но куда им до Уолкера.

Если, конечно, это его настоящее имя, в чем Хоскинс сомневался. Теперь в городе его зовут Линчем, хотя, скорее всего, это тоже псевдоним. Но как бы его ни звали и каким бы ни было его настоящее имя, Хоскинс не желал иметь с ним больше никакого дела. Даже хорошо, что с ним не придется делиться. Лучше играть в одиночку. Так он нередко поступал и прежде, правда, игроки были послабее.

Какими только махинациями не занимался Уилфред Хоскинс, чего только не перепробовал в своей жизни! Но ни разу не упускал случая обманным путем присвоить лишний доллар, поэтому, когда эта черномазая обезьяна Гонор пришел к нему со своим предложением, он сразу же понял, что о таком лакомом кусочке он прежде и мечтать не мог. Он и сейчас думал так же.

После того эпизода с окном он установил за Уолкером постоянное наблюдение, незаметно следя за каждым его шагом; увидев вчера, что тот провел с Гонором чуть ли не целый час в африканском музее, он сразу понял, что это неспроста. Вряд ли они там наслаждались искусством. Когда Уолкер вышел из музея, Хоскинс шел за ним до самого отеля. Он долго ждал, но ничего не происходило; решив, что на сегодня хватит, он уже было собрался уйти, как вдруг увидел, как Уолкер, одетый в пальто, выходит из лифта; рядом с ним шел Мартен.

Это было в девять часов. Пройдя квартала полтора, они зашли в немецкий ресторан на Сорок шестой улице, где вместе пообедали; и вот тогда-то Хоскинс понял, что знает все, что нужно.

Так вот почему Уолкер не захотел его помощи! Все дело, оказывается, в том, что он еще раньше договорился с Мартеном и его компанией. Рыбак рыбака видит издалека. Наверное, Уолкеру, самому склонному к насилию, пришлись по душе эти крутые парни.