Похищение Данаи

- Не ради тебя - ради Саши. Мне кажется, они меня ночью засекли. Выходит, у Саши нет алиби. Но и у них тоже нет! Что им стоило вчетвером одного? Никиту мне совсем не жалко. Нисколько! Кто б его ни убил.

- А мне жалко. Кто б ни убил. Даже если я. Все равно жалко. Какой ни был, хоть мешок с дерьмом, но теперь он - жертва.

Жалко или не жалко? Жалость - самое противоестественное из человеческих чувств: жалея других, предаешь себя. Вот почему я придавил в себе сочувствие: нельзя встать на сторону всех сразу, а кто встанет на мою? Если я не за себя, то кто же за меня?

С трудом открутился от Гали - вышли из гостиницы вместе, но тут же разошлись. Успел заметить растерянное лицо сидевшего у нас на хвосте следопыта, который выбрал, понятно, меня. Мог бы, конечно, потерять его в одном из проходных дворов, которые помнил здесь во множестве, но остановился на некрополях Александро-Невской лавры, по которым студентом водил экскурсии, выслушивая идиотские вопросы провинциалов. Двухсотлетняя русская история взывала ко мне с могильных эпитафий, но я остался глух и слеп. Забыв о "хвосте", предался меж мраморных надгробий воспоминаниям о невозвратной юности, похороненной где-то здесь, почему и показалось мне кладбище живым по сравнению с городом мертвых, Санкт-Петербургом. Живые и мертвые поменялись местами, и не было меня ни среди тех, ни среди других. Остро вдруг ощутил свою непричастность ко всему. Выпал из времени, как птенец из гнезда.

Похоже, мой "хвост" тоже увлекся мрамором, тем более был здесь скорее всего впервые. Пока он обалдело разглядывал многофигурную композицию на могиле Турчанинова, я перебрался тайным лазом с одного некрополя на другой, с Лазаревского кладбища на Тихвинское, а оттуда уже прямым ходом обратно на площадь - и был таков. Оглянулся по сторонам, пытаясь в случайном прохожем угадать филера. А то, что под колпаком, - теперь уж никаких сомнений. Не мота-путь ли прямиком в американское консульство и попросить там политическое убежище, пока не поздно? Или двинуть сперва на Почтамт? Там и начались мои телефонные муки. Час я ждал Тбилиси и полтора - Стамбула. Из столицы Грузии мой друг уже отбыл, в столицу Турции еще не прибыл. В конце концов вышли через Афины на Остров, и когда я услышал голос Наджи, у моих ног заиграли эгейские волны, немые лягушки с античных монет нарушили многовековое молчание и устроили концерт в мою честь, я спустился на скоростном лифте в заброшенную шахту, в мои будущие владения и, ликуя, полетел на крыльях любви к моей красавице, а потому не сразу усек некоторую напряженность в телефонной трубке, но отнес ее на счет несоответствия между моим восторгом и его деловитостью. Плюс мнительность как результат моих питерских злоключений, которые подходят к концу. А то, что Наджи отдал картину на экспертизу, - было б странно, если б он того не сделал.

Короче, ничто не могло испортить мне приподнятого настроения, даже Борис Павлович собственной персоной, с которым я столкнулся, выйдя из телефонной будки. Как только он догадался о Почтамте, отрезав мне путь к отступлению в американское консульство? Или, избавившись, как ящерица, от одного "хвоста" - этот процесс в зверином мире самокалечения называется автотомией, - я не заметил, как у меня отрос другой? Чтобы они к моей скромной персоне приставили нескольких филеров? Или это опять она настучала? Никак было не вспомнить, говорил ей или нет, куда наладился.

- Куда сейчас? - спросил я, когда Борис Павлович распахнул передо мной дверь поджидавшего нас у Почтамта "мерседеса", к которому я уже успел привыкнуть.

- Если не возражаете, опять в мастерскую.

- Версия номер какая?

- Последняя, - усмехнулся Борис Павлович.

- Вот именно: смеется тот, кто смеется последним.

- Кто спорит?

И мы помчались, сиреня и крутя мигалкой. Какой русский не любит быстрой езды! А тем более в свой последний день на воле.

12. ДЕРЖУ ПАРИ, ЧТО Я ЕЩЕ НЕ УМЕР

Дверь открыла Галя - она-то здесь откуда? Да еще смотрит на меня как-то странно. Не могу определить, как именно - отчужденно? прощально? торжествуя? насмешливо? В любом случае как-то не так. Пожалел, что не придушил ее в гостинице, избегая бесконечной тавтологии: один и тот же прием! Четыре однообразные попытки, из них две - удачные: некто - Лену, Саша - Никиту, а потом его же - некто No 2 и, наконец, я - Галю. Copycat. Убийство по шаблону. Как раз по части покойника с его бесконечными вариациями на тему "Данаи". Или граната. Что делать, если огнестрельное оружие (включая ядерное) - прерогатива (пока что) преступных мафий, а топор (как и булыжник) - орудие пролетариата, до которого нам, элитарным людям, опускаться грех! Вот если б раньше, в Дубровнике, утопить ее, покуда она, тяжело дыша, плыла ночью к острову морских ежей, ядовитых наших сводней. Который раз меня закладывает, курва!

- Ну что ж, начнем, коли все в сборе, - сказал я, усаживаясь на диван, где был удушен владелец мастерской, и перехватывая инициативу.

- Не все, - возразил Борис Павлович.