Похищение Елены

— Одессит, — громким шепотом прошипел воин в черном панцире. — Расскажи про меня, и серебряный таз для омовений — твой!..

— …и тут, как комета в беззвездном небе, появляется неутомимый Сопромат, а в руке его — тяжелое копье, что сковал ему ученик самого Династаза!..

— Ярион, записывай!..

— Одессит! Пятнадцать баранов!.. — встрял толстяк в шлеме с желтыми перьями.

— …Сопромат метался от врага к врагу, и всех поражало его не знающее промаха…

— И рог из слоновой кости с серебром!

— …копье. А вослед ему неумолимо двигался грозный Дихлофос, и от одного вида его даже в самые отважные сердца противников вселялся страх…

— Одессит! Золотая цепь с топазом! — Отчаянный шепот из дальнего конца шатра.

— …А что за неистовый воин рубится там, на правом фланге? Это юный, но очень богатый Тетравит, у которого в Иолке живет тетушка — хозяйка сорока домов мимолетной любви, двоюродный дядя разводит чистокровных коней для скачек, муж сестры…

— И узамбарская танцовщица!.. Две!..

— …как бешеный лев налетел на врага, рубя мечом направо и налево…

Иван яростно скрипел пером по листам пергамента, которые только успевал подтаскивать почему-то примолкший и захромавший на обе ноги Хлорософ.

Так рождались герои.

Так создавалась история.

НЕУЖЕЛИ ВСЕ КНИГИ О ПОДВИГАХ СТЕЛЛИЙСКИХ ГЕРОЕВ ПИШУТСЯ ТАК?!

К вечеру четвертого дня, когда в восьми новых дополнительных палатках Одессита уже некуда стало складывать дары, закончилось и зажигательное повествование о десятилетней осаде Трилиона.

Усталый Иванушка разминал сведенные судорогой пальцы правой руки. Демофон радостно улыбался и бормотал себе под нос, дирижируя пером, что-то ритмичное и длинное — очевидно, будущий шедевр. Хлорософ, набрав в рот воды на всякий случай, пыхтя упихивал исписанный за день пергамент в большой кожаный мешок.

Довольный Меганемнон подошел к старику и почтительно спросил:

— Нашел ли занимательной нашу эпопею многоуважаемый Демофон?

— Конечно, нашел, Одиссей! — Сухонькая ручка благодарно сжала мускулистую лапу старого царя. — Вот посмотришь — через месяца два-три после возвращения домой я издам в свет новую книгу, и самые лучшие писцы Стеллы почтут за честь переписать ее, а сказители — присвоить себе ее авторство! Такого эпического полотна не писал еще ни один стеллийский литератор! Родную историю надо беречь и лелеять, популяризировать и прославлять! Правда, про вмешательство богов вы мне так почему-то ничего и не поведали… Ну да ничего! Вписать это — дело нескольких дней, не переживайте. А в остальном — замечательно, просто замечательно! Богатейший материал!

Главнокомандующий хотел было уточнить, что он не Одессит, но передумал и просто приложил руку поэта к своему сердцу или, по крайней мере, к тому месту, где оно по идее должно было располагаться под всеми изолирующими слоями брони, кожи и ткани.

— Я счастлив, — проникновенно промолвил он. — Ни я, ни мои воины никогда не забудут встречи с таким прославленным, гениальным творцом, любимцем муз, как вы, досточтимый Демофон. Увидеть вас, общаться с вами — все равно что припасть к живительному источнику вечной мудрости. Приезжайте к нам еще… лет через десять, и клянусь, вы не узнаете этого места!

— Обязательно приеду! Только через десять лет у меня запланировано извержение вулкана в Гармонии, нашествие гарпий в Каллисте и небольшой, но очень интересный приграничный конфликт в Батакии, если оракул не ошибается, а вот через год я буду абсолютно свободен и не исключено, что загляну и сюда.

— Когда бессмертному классику нашей литературы будет угодно готовиться к отплытию домой?

— Домой? — хитро переспросил старичок и игриво погрозил царю пальцем. — Э нет! Уж не думаешь ли ты, доблестный Одессит, что я уеду отсюда, так и не увидев открытия статуи Родоса? Или ты, о лукавый воин, хочешь лишить меня веселого праздника: народных гуляний, песен, танцев, цветов и вина рекой? Не для того мой внук Термостат три года работал над этим изваянием, чтобы я уехал, даже не взглянув на него! Хорошо, твой этот… царь… с постоянно постной физиономией… как его там… Агамемнон?.. сказал, что внучок уже уехал на Мин, не дождавшись меня. Но открытие все равно состоится! Назначай день!

Меганемнон обреченно вздохнул, бессильно покачал головой и опустился на колени перед упрямым стариком.

— Но достославный Демофон! Я уже объяснял вам, что открытие статуи…

— Состоится завтра, ближе к вечеру, — уверенно закончил за него откуда ни возьмись появившийся Одессит и подмигнул Иванушке.

— …И откуда ты собираешься брать такое количество мрамора, меди или, на худой конец, той же глины, а, скажи-ка мне, умник? — доносился через десять минут из штабной палатки голос Семафора. — Ты опозоришь нас не только перед Демофоном — через него ты ославишь нас на весь мир! Да и если бы у тебя все это было — кто сможет воздвигнуть гигантскую статую этого… этого — кого там? хомячка? — меньше чем за день, а? Или ты собираешься попросить помощи бога оптического обмана, от которого ваши островные царьки, по их уверению, ведут свой род?