Похищение Европы

А потом – пошло-поехало. Сначала узнала стюардесса: чуть чувств не лишилась, когда зашла убраться и вдруг услышала за своей спиной в пустой каюте странное похрюкивание. А потом увидела, как шевелится и елозит по полу обычная парусиновая сумка.

Вернувшаяся с экскурсии по Амстердаму Евстигнеева умолила добрую женщину не давать хода информации. Но ведь – женщина! Сказала своему другу-механику, тот – своему. В общем, как говорил не к ночи будь упомянутый Мюллер в исполнении Броневого, «что знают двое, то знает свинья».

Дело дошло до капитана. Леонид Федорович Морозов, ответственный за жизнь и здоровье людей на борту, произвел личное расследование. Строгий, корректный и совершенно не злой человек лично убедился, что данный Хусейн в отличие от некоторых других никому вреда принести не в состоянии. Так пес обрел свободу и всеобщую любовь.

* * *

А дальше события развивались драматически. И даже очень драматически.

Два дня назад, когда теплоход полным ходом шел к Лондону, Людмила Петровна вывела своего питомца на верхнюю палубу погулять. Хусейн был парень проверенный, никакого конфуза допустить не мог – все свои дела справлял непосредственно в унитаз. А потому Людмила Петровна была совершенно спокойна.

На палубе народу хватало: день был яркий, и многие вышли попринимать солнечные ванны или посмотреть, как это делают другие. Во всяком случае, свободных шезлонгов не было ни одного. Разумеется, все красотки «Океанской звезды» тоже были здесь: и новая пассия Береславского, и Даша, и Катя, и княжна Ева – перечисление идет в порядке увеличения процента обнаженного тела. Из одетых виднелся, пожалуй, только Береславский, согнутый под тяжестью своей фотосумки. Он растерянно смотрел по сторонам: слишком много объектов, привлекательных для включения в морской пейзаж, наблюдалось вокруг.

Дополняли картину яркое солнце и приятная музыка, не слишком громко лившаяся из мощных динамиков.

Вот в такую праздничную атмосферу и попала Людмила Петровна, выведшая на красивом красном поводочке своего любимца. Хусейн доброжелательно крутил мордой и похрюкивал от счастья. Да и хозяйка, умевшая ценить радости жизни, тоже выглядела счастливой.

– Отпустили бы вы зверька, Людмила Петровна, – заметила Даша, наклоняясь к Хусейну, чтобы потрепать его по маленькой мохнатой башке. – Сейчас ни качки, ни дождя. Что ему будет?

«И в самом деле, что ему будет?» – подумала Евстигнеева, о чем потом себя жестоко корила. Она отстегнула миниатюрный карабинчик, и обретший свободу Хусейн пошел по рукам. Он прямо-таки тащился от всеобщей любви, охотно подставляя то ушко, то бочок под многочисленные ласковые руки. В ответ – радостно хрюкал, в зависимости от степени приязни к тому или иному пассажиру меняя громкость звукоизвлечения.

– Тетя Люда, а почему он у вас не лает? – спросила Даша.

– Кто ж его знает, детка! – задумчиво отвечала Евстигнеева, в кайф затягиваясь горьким табачным дымком.

– Все ж собаки лают! – недоумевала Лесная.

– А может, он инопланетянин? – наклоняясь к Дашиному уху, шепотом спросила Людмила Петровна. – Смотри, лаять – не лает, кусаться – не кусается. На горшок, как люди, ходит. И даже материться умеет.

– Что-о? – округлились Дашины глаза.

– Вот и то, – снова зашептала розоволосая бабулька. – На три буквы. Довольно четко. Только «и краткое» пока неважно получается, – пожаловалась она ошеломленной Даше и расслабленной походкой направилась вслед за рванувшим вперед Хусейном.

* * *

И тут, на его беду, открылась боковая дверь, ведущая в музыкальный салон судна. Из нее вышел весь набыченный Кефир. У него пошла сплошная цепь неудач, а главное – он не понимал, в чем их причина. Даже Даша, эта чокнутая курица, с первого дня мечтавшая ему в экстазе отдаться, и та дала от ворот поворот. Более того, нагло спросила, как продвигаются дела с репортажем. И намекнула, что если – никак, то, может, перезаказать его Береславскому? Этому полулысому фраеру, которому пора бы уже о душе задуматься, а не за молоденькими бегать: Кефир неоднократно наблюдал Дашку в обществе рекламиста и сделал свои, доступные его мироощущению, выводы. У него даже появилась идея провести с рекламистом конкретный разговор. Но появилась – и прошла: мир тесный, а про господина Береславского ходили разные слухи. Например, пару лет назад его маленькая конторка очень круто поссорилась с действительно серьезными людьми. Так вот: конторка осталась, а серьезные люди все вдруг как-то поумирали. И это была не единственная странная история, в которой так или иначе светился заслуженный рекламист. Так что лучше все же не ссориться.

Вот в таком состоянии он, даже не раздевшись, присел на только что освободившийся шезлонг. Повернулся лицом к борту и попытался, закрыв глаза, расслабиться.

И это ему почти удалось. Вот посидит, отдохнет – может, и мысли появятся нужные. Ведь писал же неплохие статьи – одним из лучших был на факультете. А там, может, и фортуна повернется: она же – женщина, а женщины постоянными не бывают.