Похищение из сераля

Оказавшись поутру в своем лимузине, Максим заулыбался: все-таки приятно ощутить свободу передвижения. Предварительно он созвонился с Фатьма-ханум и с минуту слушал ее восторженные трели. Сейчас он ехал, разумеется, на ту самую поляну — с заездом в Йылдыз, за принцессой. Однако из ворот дворца вышла вовсе не Фатьма, а незнакомый подтянутый офицер, который коротко предложил следовать за ним. "Сейчас последует разнос от визиря или даже султана, — кисло предположил Городецкий. — Как же: прибыл в столицу, а о результатах миссии не доложил. А то, что это обязанность Сирья-бея, всем наплевать".

Принял его (о, великая честь!) сам султан. На поклон Максима Абдул Хамид ответил хмурым взглядом и сказал:

— Слушаю Вас, эффенди.

— Принц в ближайшие дни прибудет в Стамбул и припадет к Вашим ногам, — сказал, чуть приврав, Макс. — Он согласен, что революцию надо предотвратить и приложит все силы для этого.

— Вы действительно деловой человек, — сказал султан, кривя губы. — Напомните мне, что должно еще сделать для обуздания младотурок.

Максим немного подумал, соображая, и вдруг сказал:

— Наибольшую опасность представляют распропагандированные младшие офицеры, служащие в Македонии. Их аккуратно следует переводить в другие места службы: кого то в Йемен, на передовую, других сюда, в Стамбул, с небольшим повышением и пригреть их, приручить, расслабить. Пусть почувствуют прелесть жизни под Вашим покровительством. На их места в Македонии лучше прислать анатолийцев: они простодушнее и не так образованы.

— Вы, несомненно, австро-венгерский шпион, — внезапно сказал Абдул Хамид. — Кто Ваш начальник: министр иностранных дел фон Эренталь или глава военной разведки Хордличка?

По телу Городецкого пробежала волна озноба, но, давя панику, он сказал (даже чуть с улыбкой):

— Эти господа мне незнакомы. Но перед поездкой сюда я имел беседу с эрцгерцогом Францем Фердинандом, и мы согласились, что мир лучше войны. В итоге он пообещал свернуть союз с Германией, а я пообещал уговорить Вас остаться тем гибким политиком, каким Вы были на протяжении 30 лет. Умевшим ладить со всеми государствами Европы и извлекать из всех экономическую пользу для своей империи. Вы слышали отзыв о себе, сказанный Бисмарком?

— Слышал, — ухмыльнулся султан. — Польстил мне старый манипулятор, конечно. Но сейчас мне важны Ваши слова об эрцгерцоге: Австро-Венгрия в самом деле решила выйти из-под покровительства Германии?

— Это покровительство станет для нее самоубийственным: при поражении в войне страна распадется на части. Германия страстно хочет войны, готовится к ней, но ей нужны союзники. Италия союзник никуда негодный и потому пруссаки повернули головы к грандиозной Османской империи. Но и для вас поражение во всеобщей европейской войне обернется неминуемым распадом.

— Мне не нравится категоричность Ваших суждений, молодой человек, — нахмурил брови султан. — Но дело в том, что они совпадают с моими суждениями: я не хочу быть врагом ни Германии, ни Франции, ни Австро-Венгрии. Мне достаточно было бы одной России. Правда, в наши дела постоянно вмешивается Британия. Вот уж истинный наш враг! Взяла под покровительство сепаратистов Египта и этих жалких греков, зарится на Аравию с тем же Йеменом…

— Ее кораблям нужен до зарезу короткий путь в Индию через Красное море, — сказал об очевидном Городецкий. — Его у нее можно отнять только через войну. Лучше сотрудничать — хотя доходы от использования проливов смачные.

А сам подумал: "Подсказать ему о поисках нефти в Кувейте или Бахрейне? Пожалуй, не стоит: вдруг империя вцепится в эти богатства и сохранится на веки вечные? Хотя обломать саудовских шейхов было бы приятно…"

— Ну, ладно, — сказал султан. — Верю, что Вы, Максим-эффенди, желаете добра всем странам Европы и моей империи тоже. Удивительно, что мы, властители народов, слушаем Вас и следуем Вашим советам. Но многие пророки прежних времен были не старше Вас. Скажите еще: Вы специально подольстились к моей внучке?

— Вот это нет! — истово сказал Макс. — Здесь за нас все решил случай. Но знаете ли Вы, Ваше Величество, как современные ученые трактуют случай?

— Нет, — сказал султан, уже открыто улыбаясь.

— Случайность — это непознанная необходимость.

— Умно, — признал Абдул Хамид. — У этих ученых имена есть?

— Фридрих Энгельс это сказал, — чуть виновато ответил Макс.

— Один из основателей коммунистического учения, — продолжил начитанный султан. — Многое в котором соответствует нашей религии — кроме отрицания самой религии. Но в эту химеру уже верит много людей — слава Аллаху, не у нас. Можете быть свободны, молодой человек, Фатьма-ханум Вас заждалась. Но вот еще что: я верю в Ваше благоразумие в отношении нее и буду страшно разочарован, узнав о чем-то неподобающем.

— Буду бить принцессу по рукам, — пообещал Макс, после чего поклонился и попятился.

Фатьма энергично ходила взад-вперед перед выходом из дворца.

— Если бы у Вас, Фатьма-ханум, был хвост, — сказал Макс, улыбаясь, — Вы исхлестали бы им себе все бока!