Похищение королевы

— Разговор не телефонный, — не выдержал сыщик. — Если сможешь, подруливай ко мне. Желательно — поскорей.

Поскорей не получилось по двум причинам.

Дверь распахнулась и появился торжествующий Гулькин. Горделивая улыбка победителя, плечи расправлены, животик превратился из арбуза в небольшую дыньку. Я торопливо попрощался с Василием и положил трубку.

— Что произошло? У вас такой вид, будто лично вы предотвратили покушение на Президента либо, по крайней мере, на премьер-министра.

Гулькин оценил шутку-комплимент, захохотал. Громко, самозабвенно. Будто я навесил ему на грудь, как минимум, два ордена.

— Вы скажете… Просто удалось выйти на след похитителей вашей девушки.

Слова «вашей девушки» звучат двухсмысленно. То ли имеется в виду мое ходатайство об ускорении расследования, то ли — скользкий намек на некую связь между мною и похищенной. Типа брошенной в лицо коровьей лепехи.

Я предпочел «принять» первый вариант.

— Нашли?

Гулькин убавил горделивую радость, втянул выпирающий живот. Он ожидал восторженной благодарности, вместо нее — деловой вопрос.

— Вы должны знать — такие вопросы сразу не решаются. Но кой-какие успехи — на лицо.

Передо мной — несколько фотокарточек. Труп парня с простреленной головой. Можно рассмотреть крестьянское лицо, вздернутый широкий нос, мускулистые руки… Взгляд сверху… снимок со стороны пробитой головы… в профиль.

— Иденсифицировали?

— Конечно. Петр Громов. Один из двух телохранителей Веры Гнесиной.

— Какой же это след? Скорее, наоборот — порванная нить, ведущая к похищенной. Кому-то понадобилось убрать ненужного свидетеля. Непонятно, чему вы так радуетесь?

Гулькин окинул меня, если не презрительным, то явно сожалеющим взглядом. Дескать, все мнят себя сыщиками, следопытами, а в сыске ровно ничего не смыслят. Расписывать наспех придуманные убийства и кражи — намного легче, нежели иметь дело с реальными преступниками.

Но вслух сказал другое. Менее оскорбительное для моего достоинства.

— Версия однозначна. Второй телохранитель — бандитский пособник, он-то и увез девушку, предварительно расправившись с честным напарником…

— Где нашли тело убитого?

— Возле развалин старого кирпичного завода на выезде в сторону Москвы. Непонятно, как они там оказались? Дорога в областной центр — в противоположной стороне. По предварительному заключению медиков убийство произошло в ночь с четверга на пятницу. Окончательное решение — после вскрытия…

Возвращался я домой, как говорится, в разобранном состоянии. Убийство телохранителя ничего не прибавило и не убавило, ибо по логике развития событий оно должно было обязательно произойти. Но если бы были обнаружены два трупа — никаких сомнений, все правильно. А вот в то, что Сергей Бочурин убил напарника, когда тот попытался помешать ему увезти Верочку, лично я слабо верю. Из головы не выходил рассказ Надин с восторженными отзывами о веселых, дружных парнях, старательно выполнявших нелегкую свою работу. Схватка между ними психологически абсурдна. Или — произошли неизвестные пока события, нарушившие равновесие дружеского «дуэта».

Роль взрывателя могла сыграть любовь: знаменитый, исхоженный и из"езженный, любовный треугольник, когда на верхнюю точку вознесена девушка, а нижние углы заняты Петром и Сергеем.

Интересная ситуация и — многообещающая. Не мешает додумать, внести некие дополнительные обходы и объезды, сконцентрировать в узловых точках почти неразрешимые конфликты. Пахнущие кровью.

Первое, что я сделал, запершись в комнате — достал начатую рукопись документальной повести и занес в нее новые факты. Включая исповедь деда Пахома, разговор по телефону со Стуловым и убийство Петра Громова.

В дверь аккуратно постучали. Обычно именно таким постукиванием дает о себе знать баба Феня. Держит одной рукой поднос с кулинарными дарами, а пальцем другой — тук-тук по филенке. Представил себе старуху с подносом и сразу ощутил невероятное чувство голода. Будто целую неделю постился, не принимал ни крошки хлеба, ни ложки супа.

За дверью — Надежда Дмитриевна. С заготовленной впрок сладенькой улыбочкой и… с таким же, как у бабы Фени, подносом.

Откуда взялась химико-торгашка, если она должна в это время рекламировать и продавать ядовитую косметику и никого не излечивающие импортные лекарства? Неужели раньше времени ушла с работы, чтобы подготовиться к продолжению так и незавершенного «культурного» общения?

Невольно перевел взгляд на часы… Боже мой, начало десятого! Незаметно пролетело почти шесть часов после возвращения из уголовки! Вот это я поработал!

— Павел Игнатьевич, не хотите поужинать? Нельзя же так изводить себя. Заболеете, не дай Бог, вообще писать не сможете… Я приготовила творожек со сметанкой — говорят, полезно для головы, ананасовый сок тоже полезен… Разрешите, я вас немного побалую.

Обращение — чисто официальное. Можно подумать, что дамочка не пыталась меня совратить, не лезла с поцелуями и недвухсмысленными об"ятиями.