Похищение лебедя

Май 1879

Этрета

М. Иву Виньо

Рю де Болонь, Пасси, Париж

Mon cher mari!

Надеюсь, это письмо застанет вас с папá в должном благополучии. Много ли у тебя работы? Вернешься ли ты в Ниццу или сможешь несколько недель провести дома, как надеялся? Прошли ли у вас дожди?

Я прекрасно доехала и провела первый день, работая на берегу. Погода для мая очень ясная, хотя и прохладная. Сейчас я отдыхаю перед ужином. Дядя сопровождал меня. Он работает над большим полотном с водой и скалами. Признаюсь, мне кажется удачным только один из написанных холстов, и тот довольно небрежный. Две горожанки в восхитительно широких юбках, идут, подобрав подолы, по воде, и между ними ребенок. Я постараюсь переписать его на больший холст, чтобы сохранить в памяти. Ландшафт так же прекрасен, как был три года назад, хотя в это время года многое по-другому: холмы едва начинают зеленеть, а горизонт серовато-голубой, как сланец, без тех клубящихся летних облаков. Наш отель вполне удобен, ты можешь не беспокоиться. Он не так изыскан, как прежний, но безукоризненно чист и обслуживание хорошее, а я даже предпочитаю некоторую простоту. Я с аппетитом позавтракала этим утром, ты был бы доволен. Поездка дала приятное утомление, и я крепко уснула, едва добралась до комнаты. Дядя захватил с собой заметки для какой-то статьи, над которой работает, отвлекаясь от живописи, а я в это время могу отдыхать, как ты просил. Кроме того, я от скуки начала читать Теккерея. Не нужно никого мне присылать. Я превосходно справляюсь, и очень рада, что Эсми так нежно заботится о папá, хотя у нее хватает и другой работы. Пожалуйста, береги себя: не выходи без пальто, пока не настанет настоящая весна. Не сомневайся, что я твоя преданная

Беатрис.

Глава 77 МЭРИ

Как-то утром в начале лета я сообразила, что уже пять дней не получала от Роберта ни письма, ни рисунка. В то время это был для нас долгий срок. Последний его рисунок был автопортретом: шутливым шаржем, преувеличивающим его выразительные черты, волосы дыбом и живые, как у Медузы. Под картинкой он написал: «О, Роберт Оливер, когда же ты наведешь порядок в своей жизни?» Это был, пожалуй, единственный на моей памяти случай прямой самокритики, и меня он немного напугал. Однако я решила, что он переживает один из своих «меланхолических» периодов, о которых иногда вскользь упоминал, или как признание двойной жизни, на которую все больше походила наша переписка. Собственно, я восприняла это как своего рода комплимент: влюбленному на все хочется так смотреть, верно? Но вот от него нет вестей три дня, четыре, пять… И я, нарушив правило, написала второй раз, озабоченное, заискивающее письмо, хоть и постаралась скрыть тревогу.

Этого письма он наверняка не получил, если почта не закрыла его ящик и не выбросила моего письма, оно, возможно, так и лежит в нем, дожидаясь руки, которая никогда за ним не протянется. А может быть, Кейт в конце концов очистила ящик и выбросила из него все: в таком случае мне хочется думать, что она его не читала.