Похищение мечты

Безрадостно прощались мы с Джеромом в то утро. Ну, да прощание всегда безрадостно. А у нас примешивалось еще горечь обиды. Мне было на что обижаться. Не пойму, на что было обижаться Джерому? Только на самого себя. Он ничего не помнил из того, что было накануне вечером, и я ему не напоминала. Да и недолгим было это прощание.

Из Вьетнама он вернулся с очередной партией раненых американских солдат. Вскоре мы встретились. Он был все тот же ласковый, нежный Джером, которого я когда-то знала. Он вновь стал заниматься в колледже. Однажды, когда его родители уехали в круиз вокруг Европы, я осталась у него ночевать. Посреди ночи, когда я сладко спала на его груди, он вдруг жутко закричал и заплакал во сне. Я проснулась, и страшно мне стало от его слез и крика. Через какое-то время он тоже проснулся.

Включил ночник и долго непонимающе смотрел вокруг. Потом улыбнулся и ушел в ванную. Вернувшись, быстро и спокойно заснул. Мне не спалось. Я встала и тихонько бродила по комнатам большого двухэтажного дома. Зашла в ванную. На умывальнике в металлической банке валялся шприц с иглами. Рядом в раскрытой коробке лежали ампулы с морфием. Наутро у нас был с Джеромом серьезный разговор. Впрочем, серьезным его назвать трудно.

Поначалу он все отрицал. Потом рассердился не на шутку. Зная, чем это может кончиться, я быстро ушла. Мы еще встречались много раз, все пытались выяснить отношения. А чего их было выяснять? Для меня и так все стало предельно ясно. Я очень хотела иметь семью. Я когда-то любила Джерома. Но. боже меня упаси, меньше всего на свете я хотела рожать идиотов. Наконец, мы перестали видеться. По почте я вернула Джерому кольцо, которое он подарил мне при помолвке. Со мной встретились его отец и мать. Они умоляли меня подождать, не разрывать помолвку. "Джером так любит вас, он не вынесет вашего ухода", говорили они. Я была непреклонна. Сказала им, чтобы они благодарили президента и его "Медные Каски" за то, что они убили в Джероме человека, а во мне - любовь к нему. И, вы знаете, я была права. Через полгода он попал в клинику для душевнобольных. Я его там навещала. Приду, мы вместе с ним тихонько посидим, тихонько поплачем. И я уйду. Врачи говорили, что у него начался необратимый распад личности.

Я иногда думаю: что, если бы не война? Остался бы Джером в этом мире? Могли бы мы с ним быть счастливы? Не знаю. Знаю только, что мне рассказал один из его приятелей по Вьетнаму.

Их там, в клинике, знаете ли, чуть не целый взвод собрался.

Так вот, этот приятель мне и рассказал, как однажды их офицер приказал всем новичкам принять участие в казни вьетконговцев.

Их не рсстреливали, не пытали, их живьем закапывали в землю.

После этого количество наркоманов в роте утроилось. Там ведь, среди вьетконговцев, и дети были, и женщины...

Как я в стюардессы попала? Повезло. Помню, когда умер папа - от рака легких, - мать меня частенько упрекала: "Вот ведь не вышла замуж за Джерома! Жила бы себе как королева.

Отец-то у него добрый. И богатый. И дом свой, и машины - все было бы. И мужа умалишенного раз в месяц навещала бы, не отвалились бы ноги-то, пожалуй. И мать при тебе жила бы, горя не зная. А теперь что? Нищета одна, да долги кругом - вот в чем вся наша жизнь с тобой". В покрытие долгов пошли с молотка и дом, и земля. Думаете, не жалко было? Ах, как еще жалко...

Слава богу, пригласила к себе пожить мамина сестра в Лос-Анджелесе. И денег на проезд выслала. А то хоть пешком иди. Тетка Анжелика оказалась очень доброй. Детей у нее не было, и они жили вдвоем с мужем в ладном особняке на северо-западной окраине города. Лион был менеджером местного отделения одной из крупнейших авиакомпаний. На второй день за ужином зашел разговор о моем будущем. "Общегуманитарный колледж - продолжать учебу для все сейчас непозволительная роскошь!" - безапелляционно заявила тетка Анжелика. "И не спорь, Нэнси, - рассудительно заметил, обращаясь к моей матери, Лион. - Анжелика знает, что говорит, и я знаю". Тут он повернулся ко мне и продолжал: "Наша компания производит набор девушек на курсы стюардесс. Хочешь поехать в Нью-Йорк, попытать свою судьбу?". "Хочу! - чуть не крикнула я. - Только... Примут ли меня?". "Примут, - самодовольно протянул Лион. - Шеф подготовки - мой приятель. Твой колледж как раз тут очень пригодится". "Господи, колледж, - вздохнула мама. - Что ее, в министры определяют? Стюардесса". "Мамочка, - сказала я как можно спокойнее, сделав вид, что не заметила пренебрежения в ее тоне. - Мне надо развеяться. А там видно будет". "Конечно, - поддержала тетка Анжелика, не зная, в чем дело, но полагая, что она понимает меня как нельзя лучше. Пусть девочка мир посмотрит. И платят там хорошо. А?". "Отлично платят, подхватил Лион. - И устроиться туда го-раз-до труднее, чем в труппу Баланчина".