Похищение Муссолини

— Простите, сэр. Речь идет б лейтенанте Роусене. Это он просит вас… Еще раз приношу свои извинения.

— Ах, Роусен. Это меняет дело. Это совершенно меняет дело. Прошу прощения, господа. Я на минутку.

Черчилль взглянул на министра иностранных дел. Тот вежливо кивнул и, обратившись к главе миссии, столь же вежливо улыбнулся.

— Продолжаем работу, господа.

Черчиллю пришлось ждать этого звонка целую неделю. И целую неделю он надеялся, что звонок развеет все то, что так угнетало его. Угнетало давно, с момента встречи с полковником О’Коннелом.

— Сэр, осмелюсь потревожить вас…

— Говорите по тексту, — резко прервал его премьер-министр.

— Слушаюсь, сэр.

Когда лейтенант закончил чтение, Черчилль почти минуту молчал, стоя с трубкой в руке.

Лейтенант терпеливо ждал.

Черчилль решал для себя задачу, которая, казалось бы, давно должна была бы решиться в ведомстве шефа военной разведки. И, очевидно, решилась бы. Стоило только приказать. Но в том-то и дело, что отважиться на такой приказ он не мог.

— Передайте Ирландцу, чтобы он продолжал поиски, — ответил, наконец, Черчилль.

— Слушаюсь.

— Все внимание — «Евангелию». Пусть привлекает наиболее надежных помощников. Но предупредите круг людей, которых можно использовать, должен быть крайне ограничен. Подчеркните это, Роусен: крайне ограничен!

— Будет сообщено, сэр.

— Все. Жду его донесений. Вы все запомнили?

— Да, сэр.

— Так действуйте же.

— Будет исполнено, сэр.

Положив трубку, Черчилль опустился в кресло и закрыл лицо руками. Как некстати всплыла эта история с чемоданом, набитым письмами! Кто бы мог предположить, что макаронник дуче, увидев ордер на арест, станет набивать свой арестантский чемодан письмами людей, которые в той или иной форме симпатизировали ему, разделяли его взгляды? Какая низость! Какая мизерность!

Единственным утешением было то, что, как он понял из сообщения, чемодан все еще находится у Муссолини. Все еще у него. Полковник условно назвал чемодан Муссолини «Евангелием». В этом что-то есть. Да не «что-то», а довольно грубый намек на его, Черчилля, откровения.

Но бог с ним, с намеком. Главное, что итальянская тайная полиция пока не догадывается, какой политический капитал содержится в этом «сундуке мертвеца».

Вот именно: «сундук мертвеца»! Конечно, сейчас он должен был бы подключить к операции всю агентуру, которая имелась в пределах Италии. Нужно было бы задействовать все дипломатические каналы. Ведь, казалось бы, чего проще: официально обратиться к королю или Бадольо и попросить его.

«Попросить! — рассмеялся Черчилль собственной наивности. — Представляю, какой ажиотаж вызвала бы эта просьба. Как они там* в Риме, ринулись бы все к “сундуку мертвеца”. Сколько костей было бы брошено моим врагам: здесь и за рубежами”».

Нет, через недельку-другую письма, конечно же, были бы возвращены. Но уж после того, как с них сняли бы десятки копий. А некоторые уже пришлось бы читать в итальянских газетах. То-то мир потешился бы, читая, как Черчилль восхищается Муссолини и учением нацистов. А ведь сейчас, увы, не 1927 год. Национал-социализм успел проявить себя во всех возможных ипостасях.

Но самое страшное, что по этой же причине он не мог полагаться и на агентов собственной военной разведки. По этой же причине…

Единственное мудрое решение, которое был способен принять сейчас Черчилль, — не привлекать внимание к чемодану дуче. Собрать нервы в кулак и ждать, полагаясь на расторопность полковника О’Конелла. На счастливый случай. На то, что бумаги погибнут вместе с владельцем. Или хотя бы на несколько лет исчезнут в архиве какого-нибудь коллекционера «бесценностей».

Да, только один выход — собрать нервы в кулак и ждать… Как ждет капитан застывшего посреди гавани судна, которому сообщили, что под килем у него мина и что любое движение в любом направлении равносильно акту самоубийства.

18

Это, очевидно, кто-то из окружения инспектора Полито подсказал ему идеальный вариант заточения Муссолини — превратить в тюрьму уединенный туристский отель «Кам-по Императоре», построенный на вершине горы Абруццо, высящейся посреди труднодоступного горного массива Гран Сассо, в стиле старинных охотничьих замков — с мощными стенами и окнами-бойницами.

Теперь Скорцени старался больше не заглядывать в «досье Муссолини». Он опасался его, как чернокнижник — божьих заповедей. Иногда ему казалось, что именно из этих писаний исходит проклятие, которое сопровождает всю операцию «Консул», методично сводя на нет усилия не только его, но и множества других людей.

Вот и сейчас, когда Муссолини в очередной раз вырвали у него буквально из рук, снова все приходилось начинать с ползанья в темноте, по лабиринту, в котором все познается на ощупь, а любой очевидный выход из него — всего лишь грубо устроенная ловушка.

Но это эмоции. Нельзя же было ожидать, что итальянцы позволят Муссолини долго обживаться на одном месте. Тем более что за ним охотится сейчас не только фюрер, но и Черчилль, Сталин, Тито, американская агентура.