Похищение Муссолини

— Вы уже здесь, старина Отто? — вальяжно проворковал бригаденфюрер. — Я не успеваю следить за вашими перемещениями. — Шелленберг обладал удивительной способностью удивляться, не удивляясь. Даже если бы Скорцени никогда в жизни не встречался с этим человеком, он представил бы его в своем воображении в облике изнеженного, избалованного аристократа, совершенно не соответствующего, «не приличествующего», как выражался в подобных случаях адмирал Канарис, должности начальника управления зарубежной разведки и диверсионной службы «Рейхзихерхайтсхауптамта»[54]. — Иногда у меня создается впечатление, что обнаружить совершенно секретное убежище Муссолини куда проще, чем выяснить, где находится мой подчиненный гауптштурмфюрер Скорцени.

Сказав эти, в общем, настораживающие слова, Шелленберг тем не менее добродушно рассмеялся. Приятный баритонно-салонный смех сразу же располагал собеседника к его обладателю. Тридцатитрехлетний генерал-майор СС прекрасно знал это и всегда умело пользовался своим коварным оружием.

— Вся эта история с секретным убежищем великого дуче как раз и заставила меня покинуть на какое-то время лазурные берега Корсики. Пора разобраться, что к чему, и принять решение.

— Разве оно не принято? — мягко поинтересовался Шелленберг, сразу же давая понять, что если оно до сих пор по каким-то причинам не принято, то в любом случае принимать его придется не ему. — Что, собственно, произошло?

— Решение было, но касалось оно операции, связанной с островом Санта-Маддалена.

— Опять ошибка? Как оказалось, на этом острове дуче тоже никогда не было? — рассмеялся Шелленберг.

«Да он совершенно не в курсе дела, — тоже не удивляясь, с примиряющей его с этим благоденствующим неведением шефа обреченностью, констатировал Скорцени. — Впрочем, возможно, это упрощает положение».

— Судя по всему, Санта-Маддалену дуче своим присутствием все же удостоил. Но Бадольо, похоже, не доверяет даже самому себе.

— Почувствовал, что мы с вами, гауптштурмфюрер, сели ему на хвост — только и всего. И занервничал, — вновь рассыпался щедрым бархатно-бисерным смехом Шелленберг. — Он занервничал, Скорцени, а это уже хорошо. Иногда ведь приходится прилагать титанические усилия для того, чтобы заставить противника отказаться от ведения серьезной игры и повергнуть в нервные, до истерических ноток душевного крика, переживания. Это всегда начало успеха.

— Вы совершенно правы, — почтительно согласился Скорцени. Вежливость — вот единственная плата, к которой должен прибегать подчиненный, видя, что его шеф проявляет абсолютную несостоятельность в деле, ради которого ты к нему обратился.

— Наш неистовый фюрер СС района Верхнего Дуная[55]уже в курсе? — тотчас же указал ему бригаденфюрер спасительную тропу к рейхсканцелярии.

— Прежде чем обратиться к нему, я решил известить вас.

— Поскорее бы вы закончили эти скачки в итальянских прериях, Скорцени. Поверьте, у меня для вас интересная работа. Подчеркиваю: очень интересная. Но поскольку сейчас вы действуете по личному заданию фюрера, то и говорить о других делах не время, — вздохнул Шелленберг… — Так что действуйте, Скорцени. Наш разговор еще впереди.

«К себе не вызвал, время сэкономил. И на том спасибо», — устало подумал Скорцени, положив трубку.

Что касается «очень интересной работы», то Скорцени мог поклясться, что характер этой работы ему известен. В последнее время некоторых высших чинов рейха одолевала идея покушения на Сталина. Ну что ж, он взялся бы за эту операцию. Правда, Скорцени не был склонен к тому, чтобы местом покушения стала какая-либо официальная международная конференция или встреча. Предпочитал давно проторенный «честный» путь диверсанта — подготовить смешанную немецко-русскую группу или же группу из одних военнопленных и заслать ее в Россию искать подходы к резиденции «вождя всех времен и народов»…

Слухи об этой идее уже доходили до Скорцени. Однако серьезного разговора о ней до сих пор не состоялось. Он вполне допускал, что после операции с Муссолини его кандидатуру сочтут наиболее подходящей и для устранения Сталина. Одного дуче приходится спасать, другого — устранять… Что поделаешь, он сам избрал себе такую службу, пенять не на кого.

2

Несколько минут Скорцени сидел, задумчиво уставившись в дверь, словно ждал, что там вот-вот появится человек, с вестью, которая сразу же разрешит многие его проблемы. Но там мог появиться лишь адъютант Родль который имел обыкновение приносить одну весть сквернее другой. Самые скверные вести, которые приходилось слышать в последние дни, исходили именно от Родля. Видно, таковой уж была его адъютантская участь.

Шло время. Нужно звонить Кальтенбруннеру. Скорцени никоим образом не мог повлиять на ход событий в лагере маршала Бадольо. Не от него зависело, где следует находиться дуче в то или иное время. Но все же, предчувствуя, что беседы с Кальтенбруннером, а особенно с фюрером, будут трудными, гауптштурмфюрер уже готовился к ним с чувством человека, которому так или иначе придется оправдываться.