Похищение на бис

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Тут только до меня дошло, к чему он клонит, и я воззрилась на полицейского с неподдельным изумлением И легким беспокойством — а в своем ли он уме?

— Боже мой, да вы, никак, подозреваете, что я сама себя похитила? Исчезла, и не хочу в этом признаться? Да, пожалуйста, сколько вам надо свидетелей? В магазин ходила, там меня знают, люди от садовника были, парикмахерша…

Похоже, он мне поверил. Скорее подозревал, что я прячусь от публики. Инсценировала похищение? Да какой, черт побери, мне с этого навар?

Только мы вернулись в мастерскую, как опять зазвонил телефон. Я снова сняла трубку.

— Мне по барабану, ошибка или не ошибка, — загремел другой голос, тоже не из приятных. — За Хмелевскую должно быть пятьсот тонн, или вернем вам бабу по кусочкам. Кому она нужна — пусть раскошелится. Давай сюда к телефону ее сынка, я знаю, он там в углу жмется!

Сурдопереводчик из меня никакой, поэтому жестов, с помощью которых мне пытались передать инструкции, я просто не поняла. Пришлось вернуться к уже оправдавшему себя саботажу.

— Что? Вас не слышно. Опять тут что-то скрипт и шипит!

— Внука своего давай, глухая тетеря!

— Шум какой-то, ничего не понимаю, — категорически заявила я, разъединилась и вопросительно взглянула на следователей. — Что с этим сыном или внуком?

— У вас ведь есть сын?

— Двое. Оба вне зоны доступа.

Господа следователи тоже на момент выпали из зоны доступа, отошли в уголок для проведения очередного срочного и секретного совещания. Теперь уже все принимали участие в обсуждении переговоров с похитителями, перестав притворяться глухими. В мастерской сделалось тесновато.

Мне показалось, что я теряю контроль над ситуацией. Виной тому был, несомненно, сам факт моего разделения на две ипостаси. Как странно! Я никогда раньше не пробовала существовать в двух лицах, и, что удивительно, это мое второе я меня почти не волновало. При этом меня гораздо больше беспокоило, как полиция будет эту мою вторую ипостась освобождать, тем более что наш и полицейский подходы к делу сильно различались.

— Два дебила, один глупее другого, — констатировала Малгося. — Правда, сама не пойму, который хуже. И с такими придурками менты не могут сладить? Ни в жизнь не поверю!

— Они что, и впрямь тебе ухо отрезали? — заволновалась Мартуся. — А то я, честное слово, уже путаться начала!

— Мне нет, а той пойманной бабе очень даже может быть…

— Малгося права, это просто мистификация, — решительно заявила Клара. — Нет у них никакой пойманной бабы, пробуют — а вдруг удастся кого-нибудь запугать, вдруг Иоанны и вправду нет дома и все поверят, что ее похитили. Рассчитывают на нашу дурость, почему бы и нет.

— Но ведь она дома, — заметил наблюдательный Павел, который предпочитал помалкивать, явно наслаждаясь необычной атмосферой этого аттракциона.

— Так они же не знают и надеются, что нет.

— Надежда у них есть, а никакой пойманной бабы нет.

Господа следователи вдруг прервали секретное совещание и снова включились в расследование.

— К сожалению, есть, — с горечью заметил пан Беляк.

— Что есть?

— Та пойманная баба.

— И ухо ей отрезали? Кусочек или все?

— Отрезали. Кусочек. Ухо опознали по сережке, что ее, но в лаборатории все равно делают анализ.

— А откуда знают, что ее?

— Тебе же сказано — по сережке. Я сережек не ношу!

Комиссар все еще мялся, тогда в дело вступил другой, до сих пор упорно молчавший… Инспектор Лонцкий.

— Боюсь, что нам придется прибегнуть к помощи общественности, — туманно произнес он и отвесил Ане поистине версальский поклон. — Ваше присутствие…

— Но ведь я уже на пенсии, — перебила Аня.

— Это не важно. Вы позволите…

Они тоже удалились в спальню, которая начинала пользоваться не меньшим успехом, чем бойлерная. Мы остались с Беляком, пошедшим на столь серьезное нарушение закона, что далее согласился выпить кофе, причем более чем охотно, видимо уже не опасаясь, что его здесь отравят. Дикая, граничившая с идиотизмом ошибка похитителей заставила, наконец, включиться аналитические партии моего мозга Ну, прямо скажем, небольшие его участки. Во всяком случае, что-то там у меня замаячило, и я на минуту утратила контакт с окружающим миром.

Минута оказалась весьма продолжительной, ибо, когда контакт снова наладился, Лонцкий с Аней уже вышли из спальни после длительной конференции. Лонцкого прямо-таки распирало от решимости и нетерпения.

Позвольте, господа, я все объясню, — обратился он к присутствующим. — Нами было получено заявление от насмерть перепуганной семьи, что, во-первых, некая Иоланта Хмелевская действительно пропала. Во-вторых, у нее остались больная мать, сын и двое малолетних детей. В-третьих, она сама позвонила домой, непонятно, как ей это удалось, вся в истерике и в слезах, ничего толком не сказала. А в-четвертых, ее приняли за писательницу Хмелевскую и потребовали выкуп в полмиллиона евро. Несмотря на предостережения похитителей, семья решилась нам об этом сообщить. Особенно им непонятно, при чем здесь писательница, откуда такая ошибка?