Похищение на рождество

Когда за помощником шерифа захлопнулась дверь, Сара, как по команде, неловко поднялась на ноги. Она переводила свой потрясённый взгляд с Брайана на смущенную Анну, кутавшуюся в кардиган. Рядом с ней, положив руки на плечи внучке, стоял профессор Ричардсон, внимательно глядящий в сторону двери. Если о нем и можно было что-то с уверенностью сказать, так это то, что он не был возмущен произошедшим. Он выглядел так, словно ждал ареста Кикки всю свою жизнь. А Анна, глядя в сторону, казалось, и вовсе не моргала. Если она что-то и хотела сказать, то спрятала это так глубоко, что никто даже не понял ее желания.

– Брайан, – произнесла Оливия так, словно хотела извиниться вместо полиции за эту чудовищную ошибку. – мне так жаль. Может, я могу как-то помочь? Позвонить адвокату?

– Нет, – резко, на выдохе, произнес он и двинулся с места, словно его толкнули. Руки его были сжаты в плотные кулаки. – я сам все сделаю.

Гостиную он покидал под перекрестным огнем взглядов, обращенных на его спину. Никто не попытался остановить Брайана, никто даже не проронил ни слова, словно боясь, что вся накаленная атмосфера вокруг него взорвется. А осколки от взрывов, как всем известно, не разбираются в том, кто виноват или не виноват – они врезаются по самые кости.

– Так что здесь все же произошло? – вскинула руки Саманта, обернувшись к Саре. – Мы уехали на пару часов. Какой волшебный поворот мог случить в деле за это время?

– Экспертиза что выявила. – покачав головой, отозвался Эрик, положив руку на плечо жены и похлопывая ею, словно пытался успокоить ребенка. – И это что-то указало на Кикки.

– Как бы там не было, – произнес профессор Ричардсон в образовавшейся тишине, стоя с неестественно прямой спиной. – полиция свое дело знает. И если Кикки каким-либо образом причастна к похищению Анны, то лучше же для нее в этом признаться. Она обязана поступить по чести.

Оливия покачала головой, прикусив губу. В словах мистера Ричардсона сквозила обида за внучку и вполне обоснованная жажда наказания для преступника. Но верила ли Оливия в виновность Кикки? Верил ли вообще кто-то из присутствующих в ее вину?

Девушка развернулась и спешно выбежала в холл, надеясь, что Максвелл еще не успел уехать, увозя с собой ее шанс выяснить хоть что-то. Оливия толкнула дверь и выбежала на порог, оглядывая улицу. Черный внедорожник стоял с правой стороны, прижавшись боком к сугробу. За его руль, распахнув дверцу, садился помощник шерифа с крайне мрачным выражением лица.

– Максвелл! – крикнула Оливия, быстро сбегая вниз по скользким ступенькам.

Брюнет обернулся, рассеянный взгляд стал неожиданно ясным, стоило ему посмотреть на девушку. На его лице промелькнула откровенная досада. Из салона послышался голос другого полицейского, но что он спросил и что ответил Максвелл девушка не слышала. Тяжело вздохнув, помощник шерифа отошел от машины, захлопнув дверцу. Одернув куртку, он поднял взгляд на быстро приближающуюся Оливию.

– Что произошло? – не став размениваться на любезность, с ходу вопросила девушка, разведя руками в стороны. – Я думала, у вас нет подозреваемых. Почему ты арестовываешь Кикки? В чем вообще дело?

Максвелл, обернувшись на внедорожник, ухватил девушку за руку и отошел в сторону от машины. В салоне сидел офицер Райсон, злобный закоренелый мужлан, который в свое время не сумел добиться повышения и все пытался поднять себе самооценку, критикуя работу других, менее опытных полицейских. Помощник шерифа мог поклясться, что шеф специально назначил Райсона ему в пару, чтобы отомстить за самоуправство в этом деле.

– Я не говорил, что у нас нет подозреваемых. – тихо, практически шепотом ответил Максвелл и покачал головой, устало потерев переносицу. – Просто их было слишком много, чтобы выделить кого-то отдельно. А сегодня днем пришли результаты экспертизы, и среди прочих фигура Кикки выделилась больше.

– Что это за экспертиза такая? – возмущенно фыркнула Оливия, нахмурив выразительные брови.

– Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать, даже если бы захотел. – отозвался помощник шерифа. – Я вообще не должен с тобой разговаривать.

– Но говоришь ведь. – произнесла блондинка, пожав плечами.

Максвелл скрестил руки на груди, взглянув на девушку с выражением лица, которое означало только одно – он ничего не расскажет. Это было не в его интересах, как полицейского. Это могло ударить по его карьере. Это могло подкосить его и без того небольшой авторитет. Это могло…

Да кого он пытался обмануть? Очевидно же, что ему было не все равно. Арестовывая Кикки, он чувствовал вину за то, что делает, словно полностью осознавал, какую большую ошибку совершает. Будь это не так, то разве испытывал бы он это смущение, это желание оправдаться перед ее мужем? Стал бы он вообще разговаривать с Оливией, если бы где-то на задворках его сознания, куда не доходили афермации полицейского, не мелькала мысль, что он не прав?

Да черта с два. Он знал, что экспертиза, какой бы надежной она не была, могла быть заведомо неправильно истолкованной. И это на его совести.