Похищение огня. Книга 2

— Послушайте, сэр, я уверен, что в кармане у вас есть перочинный ножик. Не хотите ли поменяться вслепую? Мой, будьте уверены, гораздо новее и лучше вашего. Ну что, рискуете или нет? Я готов просчитаться.

Карл нисколько не удивился такому предложению. Он знал детскую игру в менялки. С той же быстротой, как это сделал маленький незнакомец, он достал ножик и с опаской прикрыл его ладонью.

— Раз, два, три, мена состоялась, — важно и вместе хитро заявил мальчишка.

Оба игрока передали друг другу свои ножи. Карл тотчас же обнаружил, как, впрочем, и предполагал, что обманут: в руках у него лежало совершенно ржавое подобие перочинного ножа. Мальчик убежал так стремительно, что Карлу осталось одному весело посмеяться над этим забавным происшествием.

Вернувшись домой, он застал у себя гостей. Французы — чеканщик Толен, машинист Сток, учитель Ле Любе — и несколько незнакомых англичан-рабочих поджидали его в столовой, где Женни и Ленхен хлопотали, радушно угощая их чаем.

— Привет и братство, отец Маркс, — сказали они чинно.

— Очень, очень рад вам, друзья. Что привело вас ко мне?

Толен заговорил первым:

— Мы приехали по приглашению английских тружеников на переговоры с дружески протянутой рукой, чтобы наконец объединиться.

— В добрый час. Давно пора, — ответил Маркс.

— Я Оджер, — сказал один из англичан, — сапожник, председатель местного союза лондонских профсоюзов, и пришел, чтобы пригласить тебя, Маркс, выступить на митинге от имени немецких рабочих. Мы сняли под собрание большой Сент-Мартинс-холл. Помимо войны в Северной Америке и дел в Италии, рабочие — англичане, французы, итальянцы и немцы — имеют много болячек, к которым давно следует совместными усилиями приложить лечебный пластырь. Дальше нам жить так на свете нельзя. Мы знаем тебя, Маркс, и ждем твоего слова.

Карл дал согласие прийти на митинг, однако решил, что с речью в этот раз выступит не он, а портной, коммунист Эккариус.

Двадцать восьмого сентября 1864 года в Сент-Мартинс-холле собрались тысячи рабочих. Огромный светлый зал не смог вместить всех желающих. Духота была удручающая, и у Карла кружилась голова. Он думал, глядя на волнующуюся, охваченную одним вдохновенным добрым порывом толпу, о прошедших долгих годах затишья в борьбе.

«Разные мещанишки, меряющие мировую историю своим локтем и масштабом последних газетных сообщений, могут воображать, что для огромных исторических процессов десятилетие больше, нежели один миг. Они по в силах представить себе и того, что может снова наступить день, в котором сконцентрируется все прошедшее десятилетие».

Подперев голову кулаками, Маркс внимательно слушал Эккариуса. Лицо его просветлело. Портной чуть глуховатым низким голосом толково, увлеченно говорил о том, как после мирового экономического кризиса обострились отношения между капиталистами и людьми труда. Рабочие защищались стачками. Фабриканты ответили на это ввозом иностранной рабочей силы.

— У нас, пролетариев, одни судьбы и страдания, кто бы мы ни были, к какой бы расе ни принадлежали, — продолжал Эккариус.

Он подошел к краю рампы. Свет круглых керосиновых ламп осветил худую сутулую фигуру оратора в поношенном костюме, простершего вперед большие, темные, исколотые руки.

— Во всех европейских странах рабочие стремятся к солидарности в борьбе за свои права.

— И в Америке тоже, — крикнул кто-то из зала.

— В этом наше опасение и сила, — продолжал Эккариус.

— Да здравствует интернациональное соединение! — ответили десятки голосов. — Продолжай, старина, ты говоришь дело.

— Английские рабочие прошли суровую, трудную школу чартизма. Они знают, где зарыта собака. Это они помешали старому ненасытному хищнику Пальмерстону ввязаться в войну на стороне рабовладельцев Юга и напасть с ними на северян, которые не хотят торговать людьми, как скотом, и дают неграм свободу. Борьба за освобождение, где бы она ни велась, вызывает горячий отклик и сочувствие в наших пролетарских сердцах. Слава отважным братьям — польским повстанцам, восемнадцать месяцев боровшимся за свободу. Мир меняет наконец свою шкуру. Французские рабочие вновь начали политическую борьбу. В Германии организовались профессиональные союзы. Участились забастовки. И наш великий, огневой призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» снова звучит над землей.

Полукруглый зал Сент-Мартинс-холла напоминал большой храм. Люди многих национальностей собрались в нем на торжество международного братства. Они ликовали, радовались, пели. Молодой француз Толен, сидевший подле Маркса, сказал ему, восторженно улыбаясь:

— Не правда ли, отец Маркс, сегодня рухнула башня вавилонская? Согласно библейской сказке, люди, построив ее, заговорили на разных языках, сегодня же они снова обрели и поняли друг друга.

— Скажи проще, — вмешался Жан Сток, слышавший эти слова своего земляка, — рабочие объединяются, чтобы расправить спины и не дать буржуазии выжать из них все жизненные соки.

На митинге в Сент-Мартинс-холле было решено создать Международное Товарищество Рабочих. В организационный комитет вошли от немецких тружеников Карл Маркс и Эккариус.