Похищение столицы

— Да, приводят. Но не так просто, как в кино или театр. Надо делать скандал или взять чужое, чтобы сюда привели. На Рижском рынке есть такой важный человек из Баку — Зураб, и я ему не понравился. Он меня толкнул, а потом дал по шее, а я сунул ему гнилой банан в морду. Да еще куда-то поддал коленкой. Тот сильно ругался и стал размахивать кулаком, но я подставил железную трубу и он сломал руку. Ну, вот... Меня привели. Разве кто скажет, что я виноват? Вот ты что скажешь?

— Если защищался, то не виноват. Но что за труба? Г де вы ее взяли?

— Труба? Обыкновенная, железная. Я когда приехал в Москву, меня стали много проверять. Сделаю десять шагов — давай паспорт! Откуда приехал, зачем?.. Я говорю: смотри паспорт, там есть все слова и печать. Ереван! Знаешь такой город?.. А он смотрит на меня и смотрит, будто я украл у него деньги. У нас в Армении так смотрят на хорошенькую девушку. И дальше говорит слова: Ереван знаю. Был наш город, теперь отделился, к Турции отошел,— так ты бы и сидел там, в Турции. Зачем в Москву едешь? Морковкой торговать?.. Тут азики есть, грузины есть, чечены, корейцы. Тебе места не оставили. Зачем приехал?.. Поговорю так с одним милиционером, дальше иду. А там другой милиционер. И тоже: Давай паспорт. И опять длинный разговор. Долго на Рижский рынок шел, а тут — азик. Этот сверлит черными тараканьими глазами и что-то бормочет по-своему. И говорит по-русски: «Нэ наш человек! Я тебя звал сюда? Да?.. Зачем идешь?..» — «А что рынок — твой?» — говорю ему.— «Рынок русский, а я в Москве живу». Другие азики подошли. Сжали кулаки, смотрят сердито. Ну, а потом уж... трубой азика. И вот — рядом с тобой сижу. А ты зачем? Тоже трубой?..

— Нет, трубы не было, а то бы и я... пожалуй...

В помещение вошла женщина в капитанских погонах и с ней три милиционера, стали раздавать хлеб и по куску только что сваренной рыбы. Видно, у них при милиции была кухня и они готовили кое-что и для арестованных. Капитаншу обступили, слышалась кавказская речь:

— В подвале крысы живут, а мы люди. Я в Думу писать буду. Жириновскому.

— Где нам спать? Я сижу третий день, а лежать негде. Ты ходишь домой и там лежишь, а я что — стоять должен? Г де койка? Г де одеяло? Ты можешь нам говорить?

— Капитанша улыбалась, отвечала весело:

— Следователей не хватает. Вызовут, всех вызовут.

Подавая еду Артуру, спросила:

— Вас за что?

— А-а... Повздорил малость.

— Вы чисто говорите по-русски.

— Я русский.

— Ладно вам... сказки рассказывать. Если я спрашиваю, отвечайте серьезно. Какая ваша национальность?

— В Москве родился. Мать русская, отец суданец.

— Суданец? Это интересно. А вы в Судане были? Г оворить по-ихнему можете?

— Могу.

— А фамилия ваша?

— Ашар, Артур Ашар.

— Это интересно. Ну, ладно. Может, мы еще с вами встретимся.

И капитанша с милиционерами удалилась.

Артур в этом кавказском муравейнике жил еще трое суток, а на четвертые утром за ним пришла та самая капитанша, оглядела его с головы до ног, недовольно проговорила:

— Зарос, как цыган. И прическа колтуном сбилась. Расчесался бы хоть.

— Расческа дома осталась. Ничего, мне тут не жениться.

— Оно так, конечно, да я вас к даме поведу. Представить ей хотела.

Достала из кармана расческу, подала Артуру. Тот неспешно причесался, пригладил пятерней волосы. И они пошли.

Поднялись на четвертый этаж. Тут в маленьком коридорчике стоял небольшой диван и два стула. Двери не было, а к стене наглухо прикреплена металлическая пластинка со словами «Отряд Эдельвейс». Капитанша тремя пальцами нажала пластинку, и две створки в стене разъехались. Очутились в большом светлом коридоре, в котором по обеим сторонам на стенах золотом светились металлические дощечки и на них фамилии и инициалы. В конце коридора у правой стены остановились. Тут ярко светилась надпись «Начальник 1». Капитанша и к этой надписи прислонила свои крашеные пальчики: створки не сразу, но и здесь расползлись. Восхищенному взору парня предстала большая комната со множеством цветов и карликовых деревьев; они стояли по углам и у стен в кадках, горшках и вазах. Молодая женщина, больше похожая на девчонку, поливала цветы. К вошедшим не сразу повернулась, а когда закончила поливать, села в свое кресло. Смотрела на Артура. И Артур, смущенный своим видом, машинально тронув заросшее лицо, чувствовал, как краснеет. Начальник номер один, как он ее мысленно окрестил, хотя и была молода и на начальника мало походила, тем более милицейского, но погоны имела майорские и на Артура смотрела строго. Артуру этот ее взгляд не нравился, и он про себя подумал: «Неправдашный майор». Она же лениво и царственно показала на кресло рукой, тихо проговорила:

— Садитесь.

Было видно, что Артур ей не нравился, и она не знала, что с ним делать. И когда Артур аккуратно опустился в кресло у стола, нехотя и недовольно проговорила:

— Барона прикончили?

— Какого барона? — испугался Артур.

— Того... на Рижском рынке?

— Нет, я только его тиснул. И толкнул.

— Ну, да — тиснул. Я бы не хотела очутиться в ваших объятиях.