Похищение свободы

— Я понимаю причину вашего недоверия, но факт остается фактом…

— Прекрасно, что вы начинаете понимать нас, — констатировал Каяну. — Большинство деревни против, даже если вы все встанете на голову. — Он выпятил нижнюю губу и переводил взгляд своих глубоко сидящих глаз с одного на другого.

Председательствующий некоторое время молчал.

— Давайте придерживаться сути дела, — снова напомнил он о себе. — Кое-кто видит смысл революции в ликвидации всего, что ему не нравится, — добавил он внушительно, — и не только у вас. На флоте тоже существовало такое направление. Представьте, кое-кто из унтер-офицеров весной намеревался уничтожить наши подводные лодки, поскольку им они не нравились. Их поддержало «демократическое» большинство… под тем предлогом, что они стране не нужны.

— А для чего они вам все же нужны? — уточнил Каяну.

Все молча уставились на него. Наконец в тишине прозвучал голос Пату:

— Каждому известны значение и роль нашего флота.

Капитан-лейтенант взял себя в руки и обратился к Каяну:

— Я сам подводник и мог бы вам это объяснить, но ведь мы собрались здесь совсем для другого.

— Подводные лодки, — высказался Пату, — являются гордостью флота.

— Почему же? — спросил Каяну.

— Потому что это чудо техники.

— Помолчи, — посоветовал Маркеш другу.

Все старались уйти от темы, как это бывает в тех случаях, когда уже ничего нельзя спасти. Луиш рассматривал рисунок на настенном коврике, как будто именно там надеялся найти спасительную идею. Но нет, голова была по-прежнему пуста, и, чтобы вернуться к теме разговора, он заметил:

— Во всяком случае, цель бурения нам более понятна, чем предназначение подводной лодки.

Председательствующий с ехидцей поинтересовался!

— А больше вы нам ничего не хотите сообщить?

— Вот разве что, господин Салема… — Людей, носивших какой-нибудь титул, Луиш предпочитал называть по имени — это казалось ему более демократичным. Потом он решил закурить сигарету, чтобы хоть немного заглушить голод. И вдруг, словно следуя внезапно пришедшей ему в голову мысли, он обратился к противной стороне: — У меня предложение… Поскольку вы верите только в то, что можно лицезреть собственными глазами, за исключением разве что господа бога…

— Оставьте религию в покое, — предупредил его Маркеш. — Нам и без того достаточно трудно.

— Рядом со скважиной есть старый колодец… Измерьте в нем уровень воды сейчас, а еще раз по окончании буровых работ. Если уровень понизится, то есть вы окажетесь правы, обязуюсь засыпать скважины за счет фирмы.

— Ну вот, — воскликнул капитан-лейтенант, — наконец-то появилось дельное предложение!

Жозефина надула щеки:

— В этом что-то есть… А вы дадите нам письменное обязательство?

— Конечно, — ответил Луиш, выпуская изо рта сигаретный дым.

Против такого предложения возразить им нечего. Если они боятся за свою воду, они должны с ним согласиться, но если они не хотят, чтобы у Пату была вода, то это сейчас же выяснится. Они должны раскрыть свои карты, ведь он припер их к стенке, хотя не чувствовал при этом никакого удовлетворения.

Противная сторона пошепталась, а затем Каяну сказал:

— Просим объявить перерыв. В обсуждении этого вопроса должна принять участие вся деревня.

* * *

Когда они вышли во двор, освещенный косыми лучами заходящего солнца, Шуберт набросился на Луиша:

— Вы что, всерьез думаете, что я это подпишу? Кто может дать гарантии, что уровень воды останется прежним?

— Мы можем их дать. Но если даже вы сомневаетесь в этом, то чего ждать от них?..

— Гарантии и ответственность — это не одно и то же! Дружище, представьте себе, каковы могут быть последствия: триста пятьдесят тысяч эскудо окажутся выброшены на ветер, а это, считай, половина стоимости бурильной установки.

Послышалось тарахтение, и вот уже возле вышки, где расхаживали солдаты, остановился мотоцикл Михаэля о Грасой на заднем сиденье. Не торопясь они сошли с мотоцикла, словно намереваясь показать деревенским жителям свое превосходство.

— Мартин, мы должны пойти на риск.

— Почему это «мы»? Меня никто ни о чем не просил. Это ваша инициатива, вы и должны нести ответственность за названную сумму.

— Пожалуйста! Моя доля капитала…

— Ее не хватит даже на то, чтобы покрыть неустойку. А если здесь нас постигнет неудача, то мы с вами — банкроты! — Шеф хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег: — Нет, пора кончать. Так работать нельзя. Это же сумасшествие какое-то! Так и здоровье подорвать недолго… Придется собирать вещи и возвращаться в Германию.

— Отец, не теряй головы после первой же неудачи, — посоветовал Михаэль.

— После первой неудачи? Я, наверное, тебя неправильно понял? Что еще должно произойти? С меня хватит, я и так долго держался. Остается только, чтобы они меня убили! — И он показал на крестьян, на «мерседес». — Знаешь, если не уверен в собственной безопасности, пора упаковывать чемоданы и сматываться.

Граса поднесла руку ко рту и закусила зубами палец, чтобы не закричать от испуга, охватившего ее при мысли, что самый дорогой для нее в этом мире человек вдруг покинет ее.

— А что будет с ней? — задал отцу вопрос Михаэль. — Она же не может уехать…