Похищенная

Я иногда вспоминаю день, когда меня похитили: прокручиваю в голове все свои действия вплоть до поездки в тот злополучный выставленный на продажу дом, сцену за сценой, словно бесконечный фильм ужасов, в котором вы не можете остановить девушку, чтобы она не открывала дверь или не заходила в пустой дом. И еще я помню обложку того журнала в магазине на заправке. И мне дико думать, что какая-то другая женщина смотрит теперь уже на мою фотографию и думает, что знает обо мне все.

Сеанс второй

— Когда я сегодня ехала сюда, мимо меня с воем пронеслась «скорая помощь» — этот парень точно гнал со скоростью за сто пятьдесят километров. У меня самой при этом чуть не случился инфаркт. Ненавижу звук сирен. Если он не пугает меня до полусмерти, что в настоящее время сделать нетрудно, — крошечные чихуахуа и то, вероятно, обладают большей выдержкой, — то переводит мое сознание в режим ярких воспоминаний. И тогда лучше уж инфаркт.

И пока у вас не начали профессионально течь слюнки по поводу того, на что может указывать моя нелюбовь к каретам «скорой помощи», остыньте. Мы только-только начали разгребать все это дерьмо. Надеюсь, вы прихватили с собой большую лопату.

Когда мне было двенадцать, отец ездил забирать мою сестру Дэйзи с тренировок по фигурному катанию. Это происходило в ту пору, когда мама увлекалась французской кухней, так что, пока мы ждали их с катка, она готовила луковый суп. Большинство моих детских воспоминаний окутаны запахами и ароматами еды страны, чьей кухней мама увлекалась в тот период времени, а моя способность есть определенную пищу зависит от воспоминаний. Я не могу есть французский луковый суп, не выношу даже его запаха.

Когда в тот вечер мимо нашего дома пронеслись машины с включенными сиренами, я сделала звук телевизора погромче, чтобы заглушить их вой. Позднее я узнала, что сирены эти неслись к моему отцу и Дэйзи.

По дороге домой папа остановился возле магазина на углу, а затем, когда они тронулись и выехали на перекресток, на красный свет вылетел пьяный водитель и столкнулся с ними лоб в лоб. Этот кретин смял наш «универсал», как использованную салфетку. Я долгие годы раздумывала, остались бы они живы, если бы я тогда не попросила папу купить на десерт мороженое. Единственным, что позволяло мне все-таки как-то жить дальше, была мысль о том, что их смерть — это самое худшее, что ожидает меня в жизни. Но я ошибалась.

Перед тем как отключиться после инъекции в ногу, я запомнила две вещи: шершавое одеяло у себя под щекой и едва уловимый аромат духов.

Проснувшись, я удивилась, почему рядом нет моей собаки. Но потом я открыла глаза и увидела белую наволочку. Моя наволочка была желтой.

Я села так резко, что чуть снова не отключилась. Голова кружилась, и меня тянуло вырвать. Широко открыв глаза и прислушиваясь к малейшему звуку, я огляделась. Я находилась в деревянной хижине площадью около шестидесяти квадратных метров, и с моей кровати была видна большая ее часть. Его здесь не было. Но мое облегчение длилось всего несколько секунд. Если его нет здесь, то где же он?

Мне была видна часть кухни. Передо мной находилась дровяная печь, слева от нее — дверь. Я подумала, что сейчас ночь, но не была в этом уверена. Два окна справа от кровати были закрыты ставнями или забиты досками. Под потолком горели две лампы, еще одна висела на стене возле кровати. Моим первым желанием было побежать в кухню и поискать там какое-нибудь оружие. Но то, что он мне вколол, все еще продолжало действовать. Ноги мои были ватными, и я попросту свалилась на пол.

Я пролежала там несколько минут, потом начала ползти, потом встала на ноги. На большинстве выдвижных ящиков и шкафов для посуды были висячие замки. Тяжело облокотившись о стойку, я перерыла один из ящиков, который смогла открыть, но самое опасное, что мне удалось там найти, было кухонное полотенце. Я сделала несколько глубоких вдохов и попробовала сообразить, найти какую-то подсказку относительно того, где я все-таки нахожусь.

Мои часы исчезли, в доме тоже не было ни часов, ни окон, так что я даже не знала, какое сейчас время суток. Я понятия не имела, насколько далеко нахожусь от дома, потому что неизвестно, сколько времени я провела без сознания. Казалось, мою голову сжимают в тисках. Я забилась в самый дальний угол, между кроватью и стеной, и уставилась на дверь.

Мне казалось, что я просидела так, сжавшись в углу, много часов. Я страшно замерзла и дрожала.

Люк должен был подъехать к моему дому, должен был звонить мне на мобильный, должен был отсылать сообщения. А что, если он подумает, что я опять работаю допоздна и забыла отменить встречу? Что, если он просто уйдет домой? Нашли ли они мою машину? Что, если прошло уже несколько часов, как я пропала, а никто даже еще не начинал меня искать? Позвонил ли вообще кто-нибудь в полицию? И что с моей собакой? Я представила себе Эмму — голодную, невыгулянную, скулящую.