Похищенная, или Красавица для Чудовища

– Конечно, выбирались! – нервно отозвалась Катрина. – Несколько лет назад ездили с отцом в Эйландрию. А вообще, нам с Аэлин нравится уединение.

Мишель ей не поверила, но в душу лезть не стала, вернувшись к интересующему ее вопросу о грядущей свадьбе.

– Так почему же все-таки Флоранс?

– Так решил отец.

– В нашем графстве немало завидных невест. Что такого мистер Сагерт углядел в моей сестре?

– Завидных – это ты себя имеешь в виду? – снова попыталась увильнуть от ответа Катрина, спрятать волнение за усмешкой.

Мишель досадливо поморщилась, наконец осознав, что разговорить кого-нибудь из обитателей Блэкстоуна будет непросто. Если не сказать, невозможно.

Ухаживать за розами Беланже не понравилось. Это занятие показалось ей совершенно бестолковым, потому как не принесло никакой пользы: Катрина оказалась стойким оловянным солдатиком и не пожелала делиться с гостьей семейными тайнами.

Сославшись на усталость и желание немного отдохнуть перед ужином, Мишель простилась с любительницей роз и отправилась искать рабыню, что когда-то принадлежала ее семье и в которой она видела свою последнюю надежду на спасение.

Еще одна отчаянная попытка вырваться из этого протравленного страхом места…

Рабыня, именем которой Мишель так и не удосужилась поинтересоваться, наводила порядок в библиотеке. Она ее узнала по лимонного цвета тиньону, когда проходила мимо просторной комнаты с узорчатыми обоями, в бархатную зелень которых вкраплялись цветы из позолоты. Радуясь, что все так удачно складывается, прошмыгнула внутрь.

– Нам надо поговорить.

Вздрогнув, служанка обернулась. Замерла, прижимая к груди толстую книгу с таким видом, словно собиралась ей обороняться от фальшивой гостьи, наступавшей на нее с отчаянной решимостью.

Мишель прикрыла за собой двери и, не теряя времени, принялась рассказывать о своем замечательном плане: она пишет письмо родителям, а рабыня находит того, кто это письмо им сможет доставить.

– Не просите меня о таком, мисс, – оборвала ее служанка, протестующе замахав руками, и вернулась к прерванному занятию: продолжила смахивать с книг пыль и ставить их обратно. – Никто из наших не согласится. А если хозяева или мистер Бартел узнают, о чем мы тут с вами переговариваемся… – Голос рабыни дрогнул.

– Но если я здесь останусь, моя жизнь будет кончена. Ты ведь понимаешь… Пожалуйста, – взмолилась пленница, чувствуя, что еще немного – и расплачется. От вновь охвативших ее безысходности и отчаяния. – Никто не узнает!

– Ошибаетесь, мисс. Они всегда и обо всем узнаю́т. А я слишком стара, чтобы бегать по болотам.

– При чем здесь болота? – раздраженно вскинулась Мишель.

Служанка затолкала в глубокий карман передника тряпки, как минутой ранее распихала по полкам книги, и поспешила к выходу, старательно обходя Мишель. Глядя в пол и тихо бормоча себе под нос, как будто извиняясь:

– Мне жаль, что мисс Флоранс расхворалась. Всех, кто связывается с Донеганами, ждут несчастья. Теперь и вы это знаете.

С завидной прытью женщина выскочила из библиотеки. Мишель не последовала за ней, понимая, что страх перед Донеганами сильнее любых теплых чувств и благодарности к хозяевам Лафлера.

Тем более что благодарить их, как оказалось, было не за что: жизнь в Блэкстоуне с мужем, который непонятно куда подевался, обернулась для нее кошмаром.

Она становилась кошмаром для всех, кто здесь появлялся.

Мишель не стала возвращаться на чердак, до самого вечера сидела на ступенях крыльца. Встретила и закат, которым запылало небо, рыжим пламенем перекинувшись на кроны деревьев. И наступление дымчатых сумерек, принесших с собой долгожданную прохладу. А вместе с ней с болот к усадьбе поползли совсем нежеланная гнилостная сырость и назойливый комариный писк.

Жаль, демоны никак не несли к родным пенатам Донеганов.

Она собиралась вернуться в дом, потому как устала отбиваться от насекомых, не оставлявших надежды сделать ее своим ужином. Устала смотреть на подъездную аллею, по которой скользили, подгоняемые ветром, лепестки уже почти обнажившейся вишни. В последний раз прочитав за сестру молитву, пленница поднялась. Замерла, прислушиваясь, и, вместо того чтобы скрыться в объятом полумраком холле, что есть духу побежала к воротам. Навстречу пока еще едва различимым звукам: по дороге мчался всадник.

Ее опередил слуга, бросившийся отворять хозяину. Кейран спешился, передав поводья приветствовавшему его в поклоне рабу. Хмуро взглянул на девушку, задрожавшую от тревожного предчувствия. Младший Донеган был сам не свой и выглядел, как Гален сегодня днем – мрачнее тучи.

Как будто, беря пример со старшего брата, тоже решил стать ненастьем.

Мишель подскочила к нему с вопросом, за минувшие часы истерзавшим ей душу:

– Как она?!

– С Флоранс все в порядке. – Произнесено это было с таким видом и таким тоном, словно старшая Беланже на самом деле скончалась, а Кейран просто не решался в этом признаться.

– Правда в порядке?

– Конечно. С чего бы мне тебя обманывать?