Похищенная, или Красовица для Чудовища

Расстроенная из-за стычки с сестрой, из-за разговора с матерью, ознаменовавшего очередное её поражение, Мишель на время позабыла о вольте. Вспомнила, уже когда садилась в экипаж. Но Аделис, и без того обеспокоенная из-за того, что они могут опоздать на поезд, не разрешила дочери вернуться в дом.

Казалось, боевой дух покинул Мишель. Она безропотно кивнула и умостилась в коляске. Девушка вдруг почувствовала себя разбитой, безмерно усталой и сказала самой себе, что больше не будет бороться. Зачем ей в поездке дурацкая кукла, когда ей нужен был Гален.

Но Донеган так и не приехал за ней.

ГЛАВА 5

Прощание вышло быстрым и каким-то скомканным. Мишель стояла на перроне, держа в руках маленький саквояж, и чувствовала, как сердце в груди — нет, уже не болит — индевеет, чтобы в скором времени превратиться в ледышку, а потом разбиться вдребезги. На тысячи мелких осколков, которые будет невозможно собрать и склеить.

Девушку не покидало ощущение нереальности происходящего. Разве могла она уехать? Сейчас, когда наступал переломный момент не только в её судьбе, но и в судьбе Галена. Мишель не переставала верить, что дороги их жизней в будущем обязательно пересекутся, но, кажется, с последним поцелуем матери и прощальной улыбкой отца вера её оставила.

А следом ушла и надежда.

Шумные потоки людей, точно беспокойные воды Мэйфи — илистой реки, разделявшей владения Беланже и О’Фарреллов, огибали их, ни на секунду не замедляя своего движения. Пассажиры спешили исчезнуть в тёмных зевах вагонов, поторапливаемые гудками готовящегося к отправке поезда.

— Мы будем скучать, милая. — Аделис трепетно сжала руку дочери в своей руке, после чего вложила в раскрытую ладонь, оттенённую кружевом митенки, конверт с письмом, предназначенным для дяди Эмерона. В который раз напомнила о том, чтобы Мишель не забывала им писать, рассказывала о любой мелочи, которая покажется ей достойной внимания и интересной.

«Другими словами, ни о чём», — угрюмо заключила про себя девушка, представляя однообразные дни в обществе родственников.

Даже после того как в сердце погас последний лучик надежды, Мишель продолжала, уже по инерции, скользить взглядом по безликой массе людей, топтавшихся на перроне. А поднявшись по ступенькам, перед тем как скрыться в вагоне, не сдержалась и обернулась.

Выхватила из толпы улыбающиеся, немного грустные лица отца и матери, зевающего во весь рот Бернса — слуги, озаботившегося судьбой дорожного сундука, уже дожидавшегося свою хозяйку в купе. Чуть поодаль Мишель заметила какого-то верзилу, энергично размахивающего шляпой, и пышнотелую даму в ядовито-зелёном капоре, держащую на руках крикливый свёрток — младенца. А за ней тенью двигался…

Мишель вздрогнула, растерянно моргнула. На какой-то миг ей почудилось, будто в толпе мелькнула высокая фигура Галена. Но видение, наверняка спровоцированное желанием ещё хотя бы раз встретиться с любимым, тут же рассеялось. Молодого человека нигде видно не было.

Её попросили не задерживаться и не задерживать пассажиров, что поднимались следом. Вздохнув печально, Мишель из тамбура направилась в своё купе. Уронив саквояж на стёганое сиденье, девушка приникла к окну. И, пока махала родителям и даже, кажется, им улыбалась, пожирала глазами перрон, выискивая среди сонма незнакомых лиц лицо того единственного, который был для неё всем.

Колдунья сказала, она станет для Галена его воздухом, смыслом его жизни. Пока же Гален наполнял смыслом только её собственное существование.

А без него и жизнь будет не в радость.

Мягкий толчок, поезд тронулся, стремительно набирая скорость. До боли закусив губу, чтобы не расплакаться (сидящий напротив мужчина и так бесцеремонно на неё пялился, нечего привлекать к себе ещё большее внимание), Мишель рухнула на сиденье. Прикрыла глаза, чувствуя, как одна непрошенная слезинка всё же сползла по щеке.

— Вот, держите, — настырный сосед зачем-то сунул ей в руку платок.

Девушка шмыгнула носом и изобразила нечто, лишь отдалённо напоминающее благодарную улыбку.

Выдавила из себя:

— Спасибо, — и неловко скомкала платок, из-под опущенных ресниц украдкой разглядывая незнакомца.

Средних лет, коренастый, в сером костюме в клетку и широком галстуке, темневшем на фоне кипенно-белой рубашки. Было в чертах его лица что-то неуловимо знакомое. В низком, чуть хрипловатом голосе. Наверняка тот ещё любитель табака.

— Мы с вами раньше не встречались? — помимо воли вырвались слова.

Мишель мысленно прикрикнула на себя. Матушка пришла бы в ужас, услыхав столь бесцеремонный вопрос, прозвучавший из уст юной леди.

— Я бы такую красавицу точно запомнил, — усмехнулся в смоляные усы мужчина, и Мишель невольно поёжилась под его тяжёлым, липким взглядом.

Стала мысленно прикидывать, как долго ей придётся изнывать в компании этого нахального джентльмена, продолжавшего бесцеремонно её рассматривать, и поёрзала на сиденье.

Ёрзала Мишель аж до следующей станции и едва не вскрикнула от радости, когда незнакомец, нацепив на голову широкополую соломенную шляпу (только сейчас девушка заметила, что путешествует он налегке), поднялся.