Похищенная Любовь. Продолжение. Книга 2

Потом в истории болезни найду надпись – шок второй степени. Врачи написали это, потому что боли я не испытывал. Вообще не чувствовал. Помню сильно позабавил врачей, привыкших к более впечатлительным и шумным пациентам.

Покушение на мою жизнь потрясло отца. Я не знаю, что он испытал, но, наверное, кадры из подвала стали веским аргументом. Он по-настоящему испугался за единственного отпрыска. С того момента почти все важные моменты в управлении он передал мне.

Провалявшись месяц под капельницами, я наметил план, как убрать Богомаза. Он стал первым в моем списке. Когда его начали судить по сфабрикованному делу, он даже не догадывался, что это моя личная месть. Врагов у него и без меня хватало. А когда у тебя конфисковывают все, садят за решётку и затевают громкий показательный процесс, искать виновных последнее дело. Когда механизм запущен, остановить его невозможно. В итоге она получит свои заслуженные 12 лет. Так и началось моё становление.

Сейчас Гурам подчиняется мне. Их с Богомазом группировку было несложно подмять под себя. Я уже хорошо знал весь бизнес, изнутри. Сам проварившись этой каше не один месяц. Важно, что все младшие партнёры меня уважали. Кто-то за силу и напор, кто-то видел во мне новое поколение, не только с криминальными началами, но и хорошим образованием и деловой хваткой. Так плавно весь бизнес перетёк под меня.

Был еще один важный момент во время выздоровления, кроме швов, перевязок и капельниц. Отец с ним временил, а я уже понимал, что произошло. Но запрещал себя хоть о чем-то думать пока не смогу встать с постели.

Отец аргументировал тогда «Лучше я, чем кто-то другой». Я думал, что готов к этому разговору. ДУРАК.

«Бог нам дал любовь, с ней словно крылья за спину»

Коротко, чётко, по существу, он рассказал о звонке Даневича. О свадьбе, произошедшей на шестой день, после звонка.

–Последнее, что тебе нужно знать. –Потом сам решай, что, да и как. –Мой совет – отпусти девочку, по всей видимости она счастлива.

Положил планшет и оставил меня с ним наедине.

«Дни и ночи в одиночке и так тысячи лет.

Прошу тебя, мне больно!

Умоляю, Боже, выключи свет!»

Я исписал своей кровью каждый сантиметр этих стен, Но тебе нет дела до этих глупостей.

Я понял, что она никогда меня не любила. Боялась, соглашалась, подчинялась … А любила этого холеного отморозка. Красивая, той красотой, которую я бы не смог описать. Белоснежное платье, пышная фата. Ее улыбка, слова свадебной клятвы. Танец, объятье, слезы и поцелуи. У меня впервые закружилась голова, и изображение плясало перед глазами.

«Тысячи страниц о тебе – ими растопил камин.

Моё сердце – камень, но, увы, кровит гранит.

Я – твоя ошибка, меня не исправить, легче устранить.»

Я пытался дотянуться до пачки с сигаретами. Рука забинтованная, с иглой в вене, не давала развиться движению в нужном направлении. Я выдернул катетер из вены и отшвырнул капельницу, вместе с бутылками медицинской глюкозы, в стену. Раздался звон и металлический грохот.

«Я замерзаю, будто зимой, нутро на излом,

Жара и зной, но меня морозит и бьёт озноб.

И непонятно, почему судьбой связан я с тобой,

Я люблю тебя тебе назло.»

Я без неё дышать не мог. Я жить без неё не мог. Я ее просил только об одном.

Она боялась меня. Моих порывов. У меня же это называлось, желанием любить, просто быть с тем, кто мне нужен.

И быть кому-то нужным, не Седой – авторитет, а я сам. Мальчик, потерявший маму, не знавший любви отца, оставленный один на один с жестоким миром. Я хотел любви. Хотел возвращаться домой, и знать, что меня ждут. Любой волк ищет место, своё место куда он всегда сможет вернуться. Знание, что его, где-то рады видеть.

И она меня ждала, обещала ждать. Рядом с ней мне не надо было быть волком. Я мог быть как все. Она обещала. ОБЕЩАЛА! И обманула, сразу одним махом. ПРЕДАЛА!

Я поднял здоровой рукой стол и отшвырнул вместе со всем содержимым в сторону. На лестнице раздались шаги. Отец Семён и еще двое из охраны осторожно входили в комнату.

Раненый волк, который не смог сразиться с сытой, хищной змеёй , которая отняла его волчицу. Его женщину …

– Серёжа, – вполголоса позвал отец, опасливо останавливаясь в нескольких шагах.

– Пошли вон…

Потом отец скажет, что это было страшно. Я был страшным.

На кровати, застеленной белым, черный экран планшета отражал яркую картинку. Идиллия двух воркующих голубков, обручальные кольца и страстные поцелуи под крики «горько».

Я с трудом оторвался от изображения, и посмотрел на застывших в дверях мужчин остекленевшим взглядом. Страшно, мёртво. Я их сейчас ненавидел, я весь этот мир ненавидел.

Проклятое, конченное место. Вперёд вышел Семён.

–Серый… –Давай водки выпьем, а…?