Похищенная (СИ)

Инга встречала его мысленным проклятьем и взглядом, полным ненависти. Она знала, что он постоянно наблюдает за ней, невидимый и беспристрастный. Чувствовала его режущий взгляд, даже когда его самого не было рядом.

Сначала она пыталась воззвать к его разуму, потом к милосердию. Потом к его гордости.

Но он оставался равнодушен и к ее крикам о помощи, и к ее откровенной брани.

- Не стоит сопротивляться, - сказал он ей еще в первый день, глядя, как ее ведут к медбоксу, будто овцу на заклание, - ты сделаешь только хуже. Ты можешь пораниться, а я не хочу, чтобы ты пострадала.

- Так отпусти меня! - закричала она тогда, чувствуя, что вот-вот сорвется в истерику.

Он покачал головой.

Потом, когда она уже лежала в медбоксе, пристегнутая ремнями и не в силах пошевелиться, он нагнулся над ней и несколько бесконечно долгих мгновений вглядывался в ее лицо, будто что-то искал. Инга тогда зажмурилась, потому что видеть над собой нависающее темное нечто вместо человеческого лица было невыносимо.

Она не видела, как он протянул руку, только почувствовала осторожное прикосновение его пальцев - холодных даже через перчатки - к своей щеке.

- Слезы, - пробормотал он, убирая руку. - Жемчужины света. Вы, люди, еще умеете плакать. Это проклятие низших рас и в то же время их привилегия.

Инга открыла глаза и успела увидеть, как он подносит туда, где должны быть губы, палец, на кончике которого блестит прозрачная капелька. И только тогда поняла, что беззвучно плачет.

- Твои слезы соленые, - в тоне мучителя слышалось удивление. - Вы все, люди, такие забавные?

Именно тогда она окончательно поняла, что они с разных планет, из разных миров. И просить его отпустить ее - бесполезно.

***

Говорят, человек такая тварь, что может выжить в любых условиях. Может выдержать любые удары судьбы, любую боль, любые потери. Приспособиться к любым обстоятельствам. Если его собьют с ног - он упадет, но спустя время непременно поднимется. Да, шатаясь от слабости, да, проклиная свою никчемную жизнь... Но будет жить дальше несмотря ни на что, если ему есть, ради чего дышать и встречать новый рассвет.

Человек это вирус, который пытаются уничтожить, а он адаптируется и выживает в любых условиях, когда у него есть цель.

У Инги эта цель была однозначно. Как бы она не пыталась принять окружающую действительность и то, что теперь она клон - это не отменяло материнский инстинкт, который не позволял поверить, что вся прежняя жизнь - всего лишь отголосок чужих воспоминаний.

Ингу тянуло к прошлому. Тянуло к сыну с невиданной силой. Слишком яркими были воспоминания, слишком острой - боль утраты.

Днем она еще пыталась держать эмоции под контролем, но стоило только закрыть глаза - и перед внутренним взором вставало, как наяву, родное личико сына. Она видела его голубые глазенки с застывшим в них по-детски наивным вопросом, его пронизанные солнечным светом кудряшки. Она постоянно слышала внутри себя его заливистый смех, который отдавался в сердце болезненным спазмом.

По ночам воспоминания накатывали душной волной. От них невозможно было избавиться. И Инга беззвучно рыдала, вцепившись зубами в подушку, чтобы хоть как-то уменьшить боль, раздирающую ее изнутри.

Она все надеялась, что этот кошмар вот-вот исчезнет, и она окажется дома. Но каждый раз ее надежды разбивались о холодные камни реальности.

Инга потеряла счет дням. Они слились в бесконечный поток. А в те редкие мгновения, когда ей позволяли увидеть себя в зеркало, она со страхом и болезненным любопытством замечала все новые изменения в своей внешности. Сначала ее тело стало более сухим и подтянутым, кости более тонкими. Она сбросила несколько килограммов, хотя и до этого была достаточно стройной. Даже черты лица изменились: скулы и подбородок заострились, глаза расширились, а губы, наоборот, стали меньше. Но это было только начало.

Спустя несколько процедур на коже появились странные голубоватые пятна, которые росли с каждым днем. Эти пятна чесались и горели, на них исчезали волоски, кожа становилась гладкой, словно отполированной. Молчаливые медики наносили на них бесцветный раствор из пульверизатора, который превращался в прозрачную пленку, и эта пленка облегчала невыносимое жжение.

А потом Инга заметила изменения глаз. Зрение не ухудшилось, скорее наоборот, но в один не очень прекрасный день ее глаза перестали быть человеческими. Сначала в уголках глаз появились фиолетовые разводы. Они постепенно увеличивались, становились все насыщеннее, темнее и, в конце концов, полностью затопили радужку и белок.

В день, когда это случилось, Инга, лежа в медбоксе, услышала такой разговор:

- Она полностью адаптирована, амон адмирал. Только волосы почему-то не изменились, но если желаете...

- Нет, оставь. Мне нравится этот цвет. Он напоминает мне Глаз Ратса - красного карлика в нашей системе. Я даже испытываю ностальгию по дому, глядя на них.

- Как скажете, амон адмирал.

Медик по имени Лертис ушел. Инга судорожно вздохнула, понимая, что осталась один на один со своим мучителем.