Похищенная (СИ)

Яростно шипит, прошивая меня градом пуль из черных, ох, совсем почерневших глаз.

— Какого хрена тебе обязательно быть такой гордой? Такой дикой, а, Алиса?

— Ты должна была мне сказать, — его руки опускаются на грудь.

Мягко массируют. Чуть придавливают загоревшиеся под его пальцами соски.

Быстрые, уверенные, до дикости, до невесомой легкости прикосновения.

Сильными пальцами. Как крыльями бабочки. Что порхают. Успокаивают. Уверенно сдавливают и растирают снова.

Будоражат. Заставляют улететь в блаженство. Забыть обо всем на свете и только метаться под его руками, растрепав волосы по всей постели.

Я тону. Горю. Забываю обо всем на свете. Где я. Кто я.

И только его глаза.

Горящие прямо над моими.

Только сжатые челюсти Ала. И его безумный, полный чего-то совершенно нечитаемого взгляд.

Мой огонь. Мое проклятие. Мое бесконечное, отчаянное безумие.

Бездна. В которую я лечу на полной скорости.

— Я мог тебя разорвать, Алиссса! Ты понимаешь?

Руки властно опускаются вниз. На живот. Придавливают так крепко, что я вскрикиваю. Меня подбрасывает на постели. Резко распахиваю глаза.

— Порвать. Повредить. Блядь, да просто морально искалечить! Ты понимаешь?

Черт. Он меня встряхивает. Реально встряхивает.

Просто обхватывает плечи и трясет.

И ярости сейчас в его перекошенном лице намного больше, чем тогда, когда он появился перед змеями.

— Ты. Должна была. Мать твою. СКАЗАТЬ!!!

Орет.

Реально.

Он так выведен из себя, что даже воздух вокруг нас плавится. Горит. Трещит.

Как и моя кожа. Как и кровь, в которой снова безумно что-то закипает.

— Не должна была!

Хватаю его за волосы.

Впиваюсь ногтями в кожу головы. До крови. До того, что он дергается, пытаясь отшатнуться.

Но нет. Я тяну. Тяну на себя, не давая вырваться.

Снова резко забрасывая на его бедра ноги.

Заставляя смотреть. Прямо мне в глаза.

— Не должна была, потому что я. Имею. На это. Право! Право, Северов, черт тебя дери! Я имею право на свою невинность. На свои желания. И. Не. Должна. Не должна тебе об этом говорить! Не должна, мать твою, униженно выпрашивать, чтобы ты меня не изнасиловал, просто потому, что я девственница!

— Я убью тебя, gata, — его рука смыкается на моем горле. — Я тебя реально. Когда-нибудь просто убью.

Мы задыхаемся.

Сплетенные телами так, что не разлепить. Оплетенные, сплавленные дикой яростью.

Задыхаемся, прожигая друг друга глазами. Касаясь лбами.

Готовые взорваться только ради того, чтобы другой полыхнул. Выстрелил. Превратился в взрыв!

Мы задыхаемся и невозможно разомкнуть руки. Отвести взгляд. Перестать кричать глазами в лицо намного больше, чем могут сказать слова.

Миг. Вечность. Тысячи гулких ударов сердца. Ударов, что проламывают ребра.

— Бляяяяядь, — Ал выдыхает.

Опускает безумный взгляд ниже.

Будет убивать?

Я вздрагиваю и напрягаюсь.

Уже пора? Пора жалеть о своем смелости?

Но нет.

Он просто до боли, до безумия нежно начинает скользить по мне губами. По шее вниз.

Глава 54

Но я вздрагиваю от этих прикосновений, как от удара плетью.

Они, каждым касанием, каждым скольжением его губ и языка по коже, по бьющейся венке, воспламеняют меня еще сильней…

— Алиса… Было больно?

Вскидывает на меня задурманенный взгляд.

А я только стону, выгибаясь ему навстречу.

Пусть продолжает. Черт! Как он может останавливаться, когда все мое тело просто изнемогает от потребности его ласк?

— Нет, — еле выдыхаю совсем онемевшими губами. Качаю головой, чувствуя, как мои волосы окончательно запутываются за краями подушки.

— Нет, Ал. Ты не сделал мне больно. Совсем.

— Доктора здесь, как понимаешь, нет, — хмурая складка прочерчивает его идеальный лоб. — И вряд ли у нас в ближайшее время будет возможность до него добраться. А если я что-то тебе повредил?

О, да.

Жар приливает к щекам, стоит только вспомнить его поистине огромный орган. Дубина. Самая настоящая. Такой только что-нибудь проламывать. Еще в первый раз, когда увидела, была в полнейшем шоке. ТАКОЕ внутрь живого человека поместиться неспособно в принципе!

— Все хорошо, Ал. Правда.

Видимо, стресс сотворил чудо. Потому что ничего. Ничего, кроме настойчивой и жадной, заставляющей меня просто изнемогать, пульсации, я между ног не чувствую!

— Все хорошо, — шепчу, сжимая бедра до боли.

Потому что пустота внутри меня, между стенками, становится совсем невыносимой!

— Я должен проверить, — хмурится еще сильней.

А мне… Мне почему-то хочется рассмеяться.

Да он же с самого начала только этого и хотел. Выбивал из меня. Требовал! А теперь? Теперь выглядит и ведет себя так, как будто произошел конец света!

— Ал…

Мучительно стону, когда его руки очень мягко. Очень осторожно опускаются ниже.

Он впервые прикасается ко мне так.

Так нежно.

Так до одури нежно, как будто боится сломать. Как к фарфоровой статуэтке.

И эти глаза. Черный бархат. В котором плещется самая неподдельная тревога. И… Нежность? Да, какая-то просто таки мучительная нежность.

Полностью, напрочь искажающая его лицо. Заставляющая чувственные губы искривляться, будто от боли.

И… Если бы не было того первого вечера, того бала…То сейчас мое сердце полностью. Целиком. Безраздельно выпорхнуло бы из груди и отдалось ему.