Похищенная страсть

— Это неудивительно, не так ли? Мы были близки. Конечно, я хочу, чтобы это имело значение.

— Близки?

Честно говоря, он никогда не считал секс близостью, единением душ. Так, соединение тел, не более. В этот момент тело и душа в нем существовали отдельно друг от друга, именно так он мог получать телесные удовольствия независимо от того, что чувствовал в душе. Кратковременные, ни к чему не обязывающие удовольствия.

Тем не менее она расценила это как близость, никогда не хотела другого мужчину. Никогда не позволяла другому мужчине прикоснуться к ней. Он не уверен, сможет ли кто-то стать особенным для него, но он точно будет для нее исключительным. Несмотря на некоторое недоумение, он почувствовал себя польщенным, испытал глубокое удовлетворение, полнота которого даже сильнее оргазма.

— Да. — Она прижала руку к груди. — Между нами была близость, и это чувство трудно разделить с кем-то еще. Разве не так?

— Да. — Ему совсем не было стыдно. — Желание на то и существует, чтобы быть удовлетворенным.

— Не думаю, что это так. Смысл желания в том, что оно не может быть удовлетворено в любое мгновение и с любым человеком.

Он крепко взял ее за запястье.

— Ты только что призналась, что никогда не чувствовала такого раньше. А если бы другой мужчина воспламенил твои чувства, ты бы тоже отдалась ему?

Эта мысль, как кислота, разъедала разум.

— Нет.

— То есть именно я для тебя важен? — Он сжал ее еще крепче.

Фелипе никогда не чувствовал, что значим для кого-то. Ни для жестокого отца. Ни для слабой матери. А так хотелось быть важным, нужным, он отчаянно искал этого.

— Я сказала, что выйду за тебя замуж. — Брайар не смотрела на него. — Но ты никогда не говорил мне, что я важна для тебя.

— Я сказал, что женюсь на тебе. Или ты видишь здесь других женщин с моим кольцом на пальце?

Она покачала головой.

— Вот и ответ, — заключил он.

Его телефон завибрировал в кармане. Он пробормотал ругательство и ответил на звонок.

Рейф. И так не вовремя. Почему он решил завести друзей?

— Сегодня мы не смогли поговорить, — сказал тот. — Ты всех выставил за дверь.

— Удивлен, что ты ушел без принуждения. — Разговаривая, Фелипе одновременно наблюдал за Брайар.

— Нам с Адамом пришлось это сделать. Хотя Адама принудила невеста, посчитавшая, что твои желания должны соблюдаться. Она еще не знает тебя достаточно хорошо, поэтому выполняет все твои приказы. Но твой отец умер.

— И это лучшее, что он мог сделать. Столько людей незаслуженно умирает молодыми.

— Говорят, хорошие люди умирают молодыми, — заметил Рейф.

— Тогда мы с тобой в безопасности.

— Мы-то уж точно. Тогда я вообще должен быть мертв. Да даже вряд ли родился бы.

Цинизм — одно из многих качеств, которые импонировали Фелипе, и он считал Рейфа другом, хотя и полагал, что дружба — бессмысленное занятие.

— А я рад, что живу. И пережил этого старого ублюдка. — Взгляд устремился на Брайар. — А еще у меня намечается отличная ночь.

— Полагаю, с невестой.

— Да. Поэтому, надеюсь, ты не обидишься, если мы не будем долго разговаривать.

— Осторожно, — предупредил друг. — Эта женщина, словом, я провел кое-какие исследования, да и Адам описал ее мне. Она слишком мягка для тебя, мой друг. Слишком юна.

— Это точно. — Фелипе смотрел на Брайар, краснеющую под его взглядом. — А еще она невинна.

Брайар напряглась, когда поняла, что стала темой обсуждения. Она и ее девственность.

— Это плохо, — заметил Рейф. — Осторожнее с подобными женщинами.

Фелипе рассмеялся:

— Перестань. Я провел детство под гнетом деспотичного старика. Так что я в безопасности.

— Таких людей, как мы с тобой, не победить с помощью силы. Зато мы поддаемся слабости и мягкости. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Рейф никогда не рассказывал в подробностях о том, как потерял зрение. Фелипе с Адамом знали только о несчастном случае. Правда, Фелипе давно заподозрил, что здесь замешана женщина. Слова друга лишь подтвердили его догадки. Хотя и нелегко вообразить, что тот пал жертвой женщины, не важно, насколько мягкой и красивой она была.

— Я буду иметь это в виду. — И он повесил трубку. Нет, он не будет его слушать сегодня, поскольку хочет только одного и подозревает, что его красивая невеста напугана больше, чем он.

— Ты говорил обо мне, — обвинила она. — Да.

— С кем?

— С другом.

— У тебя есть друзья? — Ее глаза расширились от удивления, но она спохватилась, что он может обидеться. А его это лишь позабавило.

— Да, двое. И у них ко мне множество вопросов. Это определенно ненормально.

— Полагаю, я тоже не совсем нормальная.

Он обнял ее за талию и привлек к себе.

— Мне не нужно, чтобы ты была нормальной. Будь моей.

Она посмотрела на него с любопытством, словно пытаясь ответить самой себе на некий вопрос. Потом провела пальцами по его щеке.

Моментально воспламенившись, он снова крепко схватил ее за запястье и поцеловал так, словно этот поцелуй ему необходим, как дыхание.

Он забыл обо всем. О Рейфе, о призраке отца, который, возможно, беспокойно бродил по дворцовым коридорам, гремя цепями. Только она. Ее красота, деликатность. Хотя он и должен держаться от нее подальше, чтобы не загубить эту нежную розу.