Похищенная викингом

Если норманн и солгал и впереди ее не ждут разбойники, ей все равно не удалось бы одной доехать до аббатства. Кто-нибудь наверняка да нападет, это лишь вопрос времени. На лесной дороге может появиться немало преград для путника: разбойники, кабан, плохая погода, враждебно настроенные жители ближайшей деревни. Все это могло и определенно случилось бы с ней, если пришлось бы отправляться в путь в одиночестве. Старая лошадка, возможно, и не доковыляла бы до этого места.

У Эльфвины вновь возникла мысль, что этот грозный воин мог с легкостью уничтожить ее охрану. И ее саму. Он был способен на это и без щита и меча, учитывая силу своих рук. Мог, но не сделал. Как и ничего другого не менее ужасного для нее. Это можно поставить ему в заслугу. Впрочем, как посмотреть: вероятно, это повод опасаться за себя еще больше. Будущее непредсказуемо, хотя Эльфвина призналась себе, что немного расслабилась. Совсем чуть-чуть.

– Не все в этой жизни должно быть сражением, Эльфвина. – В его низком голосе вновь слышались веселые нотки, причина этого была ей совсем непонятна. И еще меньше вспыхивающий следом жар в груди.

– Сказать так мог бы человек, который привык всегда побеждать, – парировала она, хотя и не стоило быть такой смелой. Она должна молиться, а не провоцировать.

Может, так влияет на нее лес? Или падающий на лицо снег? Слишком сильный контраст – ледяная кожа и огонь внутри. Может, это сделало ее безрассудной?

Эльфвина напряглась, ожидая, что последует дальше. Она во власти этого воина, он способен убить ее одним ударом, и в округе нет никого, чтобы остановить его, даже волков.

– Приятно, что ты понятливая, леди, – прогремел он, склонившись к самому ее уху. – Пусть в пути тебе помогает знание того, кто станет победителем.

Эльфвина задрожала так сильно, что не сразу смогла остановиться. Над головой прозвучали раскаты смеха, тяжелые, отрывистые, они проникали до самых печенок. И ее охватил страх от предположения, о какой победе он говорил.

Мать учила ее сражаться тем оружием, которое есть, так она и поступала. В юности ее компаньонкой была немолодая женщина, так как Этельфледа много времени проводила в заботах о стареющем отце Эльфвины и управляла двором. А компаньонка научила подопечную многим тонкостям борьбы совсем иного рода.

«Твоя мать королева, дитя мое, она имеет полное право считать себя Леди этого королевства, – говорила ей Милдрит уже очень давно. – Она ведет войны, в ходе которых теряют или завоевывают земли. Однако большинство женщин сражаются совсем на другом поле».

«И что же мне делать? У меня стежки получаются такие неровные…» – жалобно протянула Эльфвина.

Тогда она была совсем девочкой, неловкой, нервной, пальцы же компаньонки порхали над куском ткани, словно мотыльки.

«Я имею в виду не вышивку. – Женщина отложила иглу, перехватила взгляд воспитанницы и пристально посмотрела ей прямо в глаза: – Этим войнам нет конца. Люди сражаются и умирают каждый день. В тебе течет кровь королей. Если твоя мать такая практичная, какой мы ее считаем, она непременно обменяет тебя на королевство, которое, возможно, могла бы завоевать, но используя силу».

Эльфвина хотя и была совсем юной, но уже осознавала свое положение. Отец не раз заговаривал о брачных союзах, о том, как лучше использовать шанс получить наибольшую выгоду. Вопрос был не в том, выйдет ли она замуж, а в том – когда. Отец всегда был слаб здоровьем, и матушка часто брала на себя обязанности правителя даже при его жизни. После смерти мужа и вовсе полностью сосредоточилась на отражении нападок северных врагов – норманнов и данов. Войны шли одна за другой, и из-за этого заключение брака Эльфвины откладывалось.

Если бы матушка, как собиралась летом, заявила претензии на Йорк, то нашла бы мужчину для дочери, который был бы выгоден и ей, тем что не оспаривал бы ее позиции, и брату, королю Эдуарду. Весной Эльфвина была уверена, что скоро ей придется идти под венец.

Разумеется, никто не стал бы заставлять ее силой. Да и зачем Этельфледе давить на дочь, когда она всегда могла добиться от нее желаемого, напомнив о долге перед королевством. О нем говорили так часто, что он казался ей ничем не лучше меча или ножа, которым орудуют бандиты на дороге.

«Над головой каждого из нас занесен меч, – говорила ей Милдрит, строго глядя на девочку. – Но, послушай меня, только от тебя зависит, разрубит ли он тебя пополам или останется висеть в воздухе».

«Зачем нужен меч, если им не рубить?» В том возрасте она была уверена, что достаточно знает о мечах и людях, ими владеющих. Ведь она провела все детство среди придворных и наблюдала за ними. И они боролись каждый день в каждом замке, где жила Эльфвина.

«У каждого мужчины есть не один меч, дитя мое, – говорила Милдрит. – Тот, который он держит в руке, может тебя убить, но это бывает милостью по сравнению с тем ущербом, который он может нанести другим».