Похищенное дело. Распутин

Из письма царицы: «17 апреля… Я получила длинное милое письмо от Эрни… он полагает, что кто-то должен начать строить мост для переговоров. У него возник план послать частное лицо в Стокгольм, которое бы встретилось там с лицом, посланным от тебя… Эрни послал его уже туда к 28 числу… Я послала сказать этому господину, чтобы он не ждал… и хотя все жаждут мира, время еще не настало. Я хотела покончить с этим делом до твоего возвращения, так как знаю, что оно тебе неприятно…»

Хотя письмо Эрни было личным, Николай передаст его в министерство иностранных дел, желая подчеркнуть свою непричастность к этим мирным предложениям. И это было ошибкой…

«В России все секрет и ничего не тайна». И уже вскоре родился ужасный, стойкий слух: царица-шпионка переписывается с немцами и сообщает им военные секреты. Этот слух станет для страны одним из объяснений катастрофы, которая вскоре случится на фронте.

Из показаний Вырубовой: «В лазаретах от сестер милосердия и раненых ей (царице. – Э. Р.) не раз приходилось слышать, что ее, как немку, подозревают в народе и в армии в шпионстве».

Хотя, если уж кого и подозревать в выдаче военных секретов, так это, пожалуй, брата Эрни. Его предложение немедленно начать переговоры о мире странно совпало с тайными военными приготовлениями немцев. Он будто предупреждал Аликс: поторопитесь!.. И вскоре после отвергнутого предложения Эрни, во второй половине апреля, началось мощное наступление германской армии. И тягостное отступление русских…

«7 мая… Пошла к Ане и просидела до 5-ти. Видела там Нашего Друга. Он много думает и молится о тебе… Сидели и долго беседовали… Это ужасно не быть с тобою в такие тяжелые времена».

Слухи об измене «в верхах», естественно, связывались с ненавистным «старцем». Уже заговорили о немецких шпионах в окружении вечно пьяного Распутина, и Аликс знала об этих разговорах. Она мучилась, понимая, как Верховный использует в Ставке эти гадкие слухи. Вот почему упорно, почти в каждом письме, она писала мужу о «Нашем Друге» – с большой буквы, как пишут о святом.

«Посылаю тебе Его палку (рыба, держащая птицу), которую Ему прислали с Нового Афона, чтобы передать тебе. Он употреблял ее, а теперь посылает тебе, как благословение, если можешь, то употребляй ее иногда; мне так приятно, что она будет в твоем купе рядом с палкой, которой касался m-r Philip».

Так в купе царя встретились два «Наших Друга»…

Распространившиеся слухи о тайных переговорах с немцами на фоне сообщений о поражениях русской армии пугали союзников. Аликс писала Ники: «14 июня Павел (великий князь Павел Александрович. – Э. Р.) пил со мной чай и просидел долго. Он был очень мил, говорил откровенно и просто… без желания вмешиваться в дела, которые его не касаются (то есть о Распутине – Э. Р.)… Недавно у него был Палеолог (французский посол. – Э. Р.) и имел с ним долгую интимную беседу, во время которой он очень хитро старался выведать у Павла, не имел ли ты намерения заключить сепаратный мир с Германией, как он слыхал об этом здесь и во Франции… Павел сказал, что он уверен, что это неправда… Я сказала ему, что ты и не помышляешь о мире и знаешь, что это вызвало бы революцию, потому-то немцы и стараются раздувать эти слухи…»

Нет, Николай не думал предавать союзников и собирался вести войну до конца. Тяжелые потери заставили его думать о новом призыве в армию. Но с этим призывом должен был отправиться на фронт единственный сын Распутина… И царица тут же пишет в Ставку: «Он (Распутин. – Э. Р.) говорил, что… ты вознесешь свое царствование тем, что не призовешь сейчас 2-го разряда…»

И дело здесь было не только в страхе Распутина за сына. Мужик рассказывал царице про изменившиеся настроения крестьян, про то, что новая кровавая жатва может приблизить революцию куда быстрее, чем сепаратный мир. Вот почему, написав обязательные слова о войне до победного конца, она просит Ники не посылать на фронт новых солдат, тем самым призывая его подумать о конце войны.

В то время за Аликс открыто шпионили. В том же письме она писала: «Мария Васильчикова (однофамилица несчастной посланницы Эрни. – Э. Р.) живет в зеленом угловом домике и наблюдает из окна, как кошка, кто входит и выходит из нашего дома… она сказала графине Фредерикс, что видела, как Григорий сюда въезжал (отвратительно!). Чтобы наказать ее, мы сегодня пошли к Ане окольным путем…»