Похищенному верить

– Вперед посмотри, – пропустив мимо ушей тираду Бутунина, проговорил Думчев. – Видишь, что творится?

Тот бросил быстрый взгляд в лобовое стекло и уже не смог его отвести. Часть моста заволокло плотным черным дымом, настолько плотным и густым, что даже проливной дождь с ним не справлялся.

– Вот черт! – чертыхнулся Бутунин. – Это что еще за хрень?

– Похоже, произошел взрыв или случилось что-то, что по звуку напоминает взрыв. Может быть, там авария, а может, и нет. Но проверить нужно, из-за дыма мы не можем двигаться.

– Стоять здесь тоже не самая гениальная идея, все-таки у нас арестант в кузове, – заметил Бутунин.

– Вот и не стой. Пошевеливайся, Бутунин, пошевеливайся!

– Да почему снова я? – возмутился охранник.

– Да потому, что я за рулем, – вспылил Думчев. – Иди, тебе говорят! И давай не задерживайся там.

– Ладно, ладно, иду.

Это были последние слова, которые охранник Бутунин произнес в своей жизни. Рука его легла на дверную ручку, открывая запорный механизм, но как только защелка вышла из пазов, дверь вырвало из рук Бутунина, и его самого понесло следом за дверцей. Порыв ветра хлестнул по лицу ледяным веером дождевых струй. Вода попала в глаза, заставив Бутунина зажмуриться. Он закрыл глаза всего на мгновение. На один короткий миг. Как оказалось, этот миг стал роковым и для него, и для его напарника.

Думчев не отрывал взгляда от дымовой завесы, накрывшей мост. Еще до того, как автозак подъехал к мосту, он ощутил какое-то смутное беспокойство, но отнес его на счет дождя, зарядившего две недели назад, конца которому видно не было. Теперь же беспокойство переросло в твердую уверенность, что простым этому перегону уже не быть. Когда со стороны пассажирского сиденья раздались глухие хлопки, мозг безошибочно идентифицировал их как выстрелы.

Защитный рефлекс сработал мгновенно: Думчев пригнулся и одновременно протянул руку к оружию. Автомат, небрежно засунутый между спинками сидений, зацепился за рычаг. Думчев дернул повторно. «Не может быть, чтобы все так закончилось! – Мысли неслись галопом. – Не может быть, чтобы это был последний перегон. Без паники, у тебя оружие, а это значит, что не все потеряно».

Автомат не поддавался. Думчев все тянул и тянул, а снаружи не доносилось ни звука. «Почему они молчат? Почему не пытаются убить меня? Или я все выдумал? Выстрелов не было, Бутунину ничто не грозит, и сейчас он вернется в машину с новостями. С хорошими новостями». Но Думчев и сам в это не верил. То, что он еще жив, всего лишь случайность, отсрочка неизбежного. Пройдет всего пару минут, и все изменится. «Но эти минуты мои, и я должен ими воспользоваться. – Думчеву удалось освободить ремень автомата, он подтянул к себе оружие и, не сводя глаз с распахнутой двери, начал шарить по обшивке позади себя. – Где эта ручка, черт бы ее побрал! Шевелись, Думчев, шевелись!»

Ухо уловило едва слышное движение за металлической перегородкой, отделяющей салон водителя и кузов арестанта. «Ничего, никуда он не денется. Сначала разберусь с ситуацией, а потом подумаю о нем». Думчев нащупал-таки ручку, обхватил ее рукой и начал медленно поворачивать. Тихий щелчок, и дверь открылась. Не оглядываясь, он начал сползать с сиденья, пока не ощутил под собой твердую землю. Выпрямившись, Думчев потянул на себя автомат и вдруг услышал за спиной ледяной, с едва заметной гнусавинкой, голос:

– А вот это уже лишнее, автомат тебе больше не пригодится.

Думчев отпустил оружие и развернулся. Его глаза встретились с колючим взглядом обладателя гнусавого голоса. «Надо же, совсем…» Додумать мысль он не успел, так как в ту же секунду раздался глухой щелчок, и во лбу охранника возникла аккуратная дырочка. Тонкая струйка крови потекла к переносице.

– Так-то лучше, – произнес гнусавый. – А теперь переходим к главному.

Старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска полковник Лев Иванович Гуров сидел в своем кабинете на Петровке и откровенно скучал. Нет, не просто скучал, он буквально изнемогал от скуки. Сейчас Лев с радостью занялся бы даже рутинной бумажной волокитой, но и эта деятельность была ему недоступна. Последний отчет по текущим делам он составил и сдал два дня назад, а новой работы за этот период не появилось.

Казалось, город затих, и преступная жизнь в нем замерла на веки вечные. Ни громких заказных убийств, ни трупов, найденных в мусорном баке на заднем дворе фешенебельного ресторана, ни маньяков, гоняющихся по Москве с опасной бритвой в руках и полосующих невинных граждан. Будто в столице вдруг объявили мораторий на преступления. Сами преступники объявили и неукоснительно его соблюдали.