•Похищенные часы счастья

— Я ничего не знала. Мне никто ни о чем не говорил, — захлебываясь, стала говорить Ди. — Я здесь совсем одна, без денег, и меня сильно напугали. Я сижу здесь потому, что вокруг много народу и... мужчины не могут говорить мне гадости, поэтому здесь безопасно. Я хотела дождаться утра и потом попытаться как-нибудь вернуться обратно, продать что-нибудь и послать телеграмму Филю. Я очень устала и пока сидела, заснула, и мне приснился чудный сон, будто мы с вами женаты, будто мы вместе, только свисток паровоза разбудил меня, и этот сон ушел. Но я снова и снова повторяла ваше имя и...

Ее сияющее, мгновенно преображенное лицо тянулось к нему.

— Моя дорогая, моя любимая, — шептал он, затаив дыхание.

Она смеялась, трепеща от радости.

— Сама судьба свела нас, Гюг. Теперь все страдания остались позади.

Синеблузый носильщик, присутствие которого не заметили ни Гюг, ни Ди, с равнодушным видом наблюдал за ними, в десятый раз повторяя один и тот же вопрос:

— Ваша багажная квитанция, сударь?

Гюг обернулся и бросил на него невидящий взгляд.

— Что? — спросил он резко.

Носильщик повторил свой вопрос в одиннадцатый раз.

Ди рассмеялась:

— Однако внешний мир все еще существует! Он спрашивает всего только о вашей квитанции.

— Я ехал в Бриндизи, — сказал Гюг, — и вышел на перрон, потому что обычно здесь обедаю. Здесь приходится долго ждать встречного поезда из Марселя.

Он дал носильщику несколько серебряных монет и отпустил его, затем взял Ди под руку.

— Теперь идемте обедать. Я все еще ничего не понимаю, кроме того, что вы здесь и это такое счастье, в которое я не смею верить!..

— Но вы скоро убедитесь, что я совсем реальное существо и очень голодное к тому же, — сказала Ди. — За целый день мне пришлось съесть только апельсин и несколько сухарей. Нужно было очень экономить.

— Но Виолетта сказала мне, что она урегулировала этот вопрос, — проговорил Гюг поспешно.

— Я... отослала ей деньги обратно, — прошептала Ди.

Они сидели в огромном зале вокзального ресторана за маленьким столиком, освещенным электрическими свечами под красными абажурами; из высокой вазы к ним склонялись пунцовые и желтые розы.

— Теперь расскажите все, — попросил Гюг, не спуская с нее глаз.

— Мне не о чем долго рассказывать, — промолвила Ди. — Я приехала сюда с одним франком в кармане и отправилась прямо в тот отель, где жил мой отец. Я ему телеграфировала о своем приезде. Но в отеле мне сообщили, что он вчера отплыл в Южную Америку. Это известие как громом меня поразило... Затем я пришла сюда, на вокзал. Вот и все.

— Значит, вы теперь совсем одна на свете, — сказал Гюг странным голосом.

— Нет, ведь вы со мной, — ответила Ди.

Лицо его побледнело под загаром.

— Знаете ли вы, Ди, почему я здесь? — спросил он.

— Потому, что я так страстно хотела вас видеть, потому что всем существом я звала вас!

Гюг взглянул на нее хмуро и печально.

— Вот потому именно, что это так, что те же чувства живут и во мне, я решил уехать, Ди. Я не ехал к вам, я покидал вас.

— Покидали меня? — словно эхо, повторила она.

— Да, я недостаточно верил в себя, чтобы остаться. Я решил уехать еще прежде, чем Виолетта сказала мне, что вы ушли от нее. Мне не приходило в голову, что вы можете отправиться за границу. Я даже не подумал о такой возможности... и вот...

— И вот сама судьба свела нас, — договорила Ди.

— Вы верите в судьбу?

Ди взглянула на него, на его сильные, крепко стиснутые руки, лежащие на белой скатерти, на красивую темноволосую голову, на печальные синие глаза. Она была очень молода, очень неопытна, но в эту минуту высшая мудрость всех любящих женщин осенила ее.

— Я верю в судьбу, соединяющую влюбленных, — сказала она. — Я верю, что если мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга, ничто не может их разделить — они должны принадлежать друг другу, несмотря на все стоящие между ними преграды.

Она дотронулась до его руки.

— Скажите, что и вы верите в это.

Он поднял голову.

— Неужели вы не понимаете, что для меня самое легкое — согласиться с вами, поддержать вас в мысли, что вы правы? Ведь я сам страстно хочу сказать вам те слова, которых вы от меня ждете, но я изо всех сил стараюсь быть порядочным человеком по отношению к вам, стараюсь помнить, что вы еще почти ребенок и не можете отвечать за свои слова. Диана, вы ведь знаете, что я женат?

— Да, — ответила она чуть слышно.

— И что жена моя отказывается возвратить мне свободу? А это значит, что я никогда не смогу принадлежать другой женщине, что я не имею права говорить другой женщине о своей любви.

— Не смейте говорить «другой женщине» — скажите «вам», если это относится ко мне.

— Хорошо, я скажу — «вам», — послушно повторил он. Его пальцы все крепче сжимали руку Ди, пока она чуть не крикнула от боли.

— Да, вам, Диана. Ведь с той минуты, как я узнал, что вы меня любите, с той минуты, как я сказал, что люблю вас, для меня не существует никого, кроме вас. Диана, я должен многое объяснить. Я настолько стар, что мог бы быть вашим отцом. Вы знаете, сколько мне лет?

Она отрицательно покачала головой и, с улыбкой обожания глядя на него, проговорила: