Похищенный

Капитанская каюта была выстроена настолько прочно, чтобы противостоять ударам волн. Из ее пяти отверстий только люк и обе двери были настолько велики, чтобы пропустить человека. Двери, кроме того, можно было плотно задвинуть; они были сделаны из толстых дубовых досок и снабжены крючками, чтобы держать их открытыми или закрытыми, смотря по надобности. Одну дверь, уже закрытую, я укрепил таким образом. Но когда я хотел прокрасться к другой, Алан остановил меня.

– Давид, – сказал он, – я не могу припомнить названия твоего поместья и потому осмеливаюсь называть тебя Давидом… Открытая дверь – лучшая моя защита.

– Лучше было бы закрыть ее, – сказал я.

– Нет, Давид, – сказал он. – Видишь ли, пока эта дверь открыта и я стою лицом к ней, то большая часть моих врагов будет передо мной, а там-то я и желаю их видеть.

Потом он достал для меня с козел кортик (кроме пистолетов, там было несколько кортиков), который выбирал очень внимательно, качая головой и говоря, что он никогда не видел такого плохого оружия. Затем посадил меня к столу и дал мне рог с порохом, сумку с пулями и все пистолеты, которые и велел зарядить.

– И это, уверяю тебя, будет более подходящей работой для джентльменов хорошего происхождения, – сказал он, – чем чистить посуду и подавать водку шайке измазанных дегтем матросов.

Затем он встал на середину каюты, лицом к двери, и, вытащив свою шпагу, подвергнул испытанию то пространство, на котором ему придется действовать.

– Мне останется работать одним острием, – сказал он, тряхнув головой, – и это очень жаль. Я не могу проявить своего таланта, состоящего в верхней обороне. А теперь продолжай заряжать пистолеты и наблюдай за мной.

Я сказал ему, что буду внимательно слушать. Я с трудом дышал, во рту у меня пересохло, свет померк и глазах. Когда я думал о той массе людей, которые вскоре набросятся на нас, сердце мое трепетало, и мысль о море, омывавшем борта нашего брига, – о море, в которое еще до утра будет брошено мое мертвое тело, не выходила у меня из головы.

– Прежде всего, – сказал Алан, – сколько у нас противников?

Я стал считать, и в голове моей была такая сумятица, что мне пришлось два раза делать сложение.

– Пятнадцать, – сказал я. Алан свистнул.

– Что ж, – заметил он, – этого не изменишь. А теперь слушай внимательно. Мое дело – охранять дверь, откуда я жду главного нападения. В этом ты не участвуешь. Смотри не стреляй в эту сторону, пока я не упаду, потому что мне приятнее иметь десять врагов впереди, чем одного такого друга, как ты, стреляющего мне в спину из пистолета.

Я признался ему, что действительно я плохой стрелок.

– Прекрасно сказано, – сказал он, восхищаясь моей откровенностью. – Немногие решились бы сознаться в этом.

– Но, сэр, – заметил я, – сзади вас дверь, которую они могут сломать.

– Да, – отвечал он, – и это входит в твои обязанности. Как только пистолеты будут заряжены, ты должен влезть на койку, ближайшую к окну, и, если они дотронутся до двери, стреляй. Но это не все. Будь хоть сколько-нибудь солдатом, Давид! Что тебе еще надо охранять?

– Люк, – сказал я. – Но, право, мистер Стюарт, нужно иметь глаза и на затылке, чтобы охранять и дверь и люк, потому что когда я нахожусь лицом к дверям, то повертываюсь спиной к люку.

– Это совершенная правда, – сказал Алан, – но разве у тебя нет ушей?

– Конечно! – воскликнул я. – Я услышу, как разобьется стекло!

– В тебе есть некоторая доля здравого смысла, – свирепо ответил Алан.

X. Осада капитанской каюты

Мирное положение скоро кончилось. На палубе ждали моего возвращения, пока терпение у них не лопнуло. Не успел Алан сказать прследнее слово, как капитан показался в открытой двери.

– Стой! – закричал Алан и направил на него шпагу. Капитан остановился, но не дрогнул и не отступил ни на шаг.

– Обнаженная шпага? – сказал он. – Странная плата за гостеприимство.

– Видите вы меня? – спросил Алан. – Я королевского рода, я ношу имя королей. В моем гербе – дуб. Видите вы мою шпагу? Она отрубила головы большему числу вигов, чем у вас пальцев на ногах. Зовите свой сброд себе на помощь, сэр, и нападайте! Чем раньше начнется стычка, тем скорее вы почувствуете эту сталь в своих внутренностях.

Капитан ничего не сказал Алану, но взглянул на меня недобрым взглядом.

– Давид, – сказал он, – я припомню это! – И звук его голоса резанул меня по сердцу.

Вслед за тем он ушел.

– Теперь, – сказал Алан, – держи ухо востро, потому что опасность близится.

Алан вытащил кинжал и держал его в левой руке, на случай, если бы нападающие вздумали пролезть под его поднятой шпагой. Я же влез на койку с целой охапкой пистолетов и с тяжелым сердцем открыл окно, которое должен был сторожить. Оттуда была видна только небольшая часть палубы – для нашей цели этого было достаточно. Волны улеглись, ветер не изменился, и паруса висели неподвижно; на бриге была совершенная тишина. До меня донесся гул голосов. Немного погодя послышался звон стали, ударившейся о палубу. Я понял, что это раздавали кортики и один из них упал. Затем снова все стихло.