Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура

Жутко и неприятно было идти темной ночью, видя только тени и слыша лишь звук собственных шагов. Сначала, мне кажется, мы в душе сердились друг на друга; но темнота, холод и тишина, которую лишь иногда нарушало петушиное пение или лай дворовых псов, вскоре сломили нашу гордость; я, во всяком случае, готов был ухватиться за всякий повод, который позволил бы мне заговорить, не уронив своего достоинства.

Перед самым рассветом пошел теплый дождь и смыл ледяную корку у нас под ногами. Я хотел закутать Катриону в свой плащ, но она с досадой велела мне забрать его.

- И не подумаю, - сказал я. - Сам я здоров, как бык, и видел всякое ненастье, а вы нежная, прекрасная девушка! Дорогая, не хотите же вы, чтобы я сгорел со стыда!

Без дальнейших возражений она позволила мне накинуть на себя плащ; и так как было темно, я на миг задержал руку на ее плече, почти обнял ее.

- Постарайтесь быть снисходительней к своему угу, - сказал я.

Мне показалось, что она едва уловимо склонила голову к моей груди, но, должно быть, это мне лишь почудилось.

- Вы такой добрый, - сказала она.

И мы молча пошли дальше; но как все вдруг переменилось. Счастье, которое лишь теплилось в моей душе, вспыхнуло, подобно огню в камине.

Дождь перестал еще до рассвета; и, когда мы добрались до Делфта, занималось сырое утро. По обоим берегам канала стояли живописные красные домики с островерхими кровлями; служанки, выйдя на улицу, терли и скребли каменные плиты тротуара; из сотен кухонных труб шел дым; и я почувствовал, что нам невозможно долее поститься.

- Катриона, - сказал я, - надеюсь, у вас остались шиллинг и три полпенни?

- Они нужны вам? - спросила она и отдала мне свой кошелек. - Жаль, что там не пять фунтов! Но зачем вам деньги?

- А зачем мы шли пешком всю ночь, как бездомные бродяги? - сказал я. - Просто в этом злосчастном Роттердаме у меня украли кошелек, где были все мои деньги. Теперь я могу в этом признаться, потому что худшее позади, но предстоит еще долгий путь, прежде чем я смогу получить деньги, и если вы не купите мне кусок хлеба, я вынужден буду поститься дальше.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. В ярком утреннем свете я увидел, как она побледнела, осунулась от усталости, и сердце мое дрогнуло. Но она только рассмеялась.

- Вот наказание! Значит, теперь мы оба нищие? - воскликнула она. - Не одна я, но и вы? Да я только об этом и мечтала! Я буду счастлива накормить вас завтраком. Но еще охотнее я стала бы плясать, чтобы заработать вам на хлеб! Ведь здесь, я думаю, люди не видели наших плясок и, пожалуй, охотно заплатят за такое любопытное зрелище.

Я готов был расцеловать ее за эти слова, движимый даже не любовью, а горячим восхищением. Когда мужчина видит мужество в женщине, это всегда согревает его душу.

Мы купили молока у какой-то крестьянки, только что приехавшей в город, а у пекаря взяли кусок превосходного горячего, душистого хлеба и стали уплетать его на ходу. От Делфта до Гааги всего пять миль по хорошей дороге, под сенью деревьев, и по одну ее сторону лежит канал, а по другую - живописные пастбища. Да, идти было очень приятно.

- Ну, Дэви, - сказала она, - что там ни говорите, а надо вам как-то меня пристроить.

- Давайте решать, - сказал я, - и чем скорей, тем лучше. В Лейдене я получу деньги, об этом можно не беспокоиться. Только вот где устроить вас до приезда отца? Вчера вечером мне показалось, что вы не хотите расставаться со мной?

- Это вам не показалось, - сказала она.

- Вы еще так молоды, - сказал я, - и сам я совсем мальчишка. В этом самая большая помеха. Как же нам устроиться? Может быть, выдать вас за мою сестру?

- А почему бы и нет? - сказала она. - Конечно, если вы согласны!

- Если бы это была правда! - воскликнул я. - Я был бы счастлив иметь такую сестру. Но беда в том, что вы Катриона Драммонд.

- Ну и что ж, а теперь я буду Кэтрин Бэлфур, - сказала она. - Никто и не узнает. Ведь мы здесь совсем чужие.

- Ну, раз вы согласны, пускай так и будет, - сказал я. - Но, признаться, у меня сердце не на месте. Я буду очень раскаиваться, если нечаянно дал вам дурной совет.

- Дэвид, у меня нет здесь друга, кроме вас, - сказала она.

- Честно говоря, я слишком молод, чтобы быть вам другом, - сказал я. - Я слишком молод, чтобы давать вам советы, а вы - чтобы этих советов слушаться. Правда, я не вижу иного выхода, но все равно мой долг - вас предостеречь.

- У меня нет выбора, - сказала она. - Мой отец Джемс Мор дурно поступил со мной, и это уже не в первый раз. Я поневоле свалилась вам в руки, точно куль муки, и должна вам во всем повиноваться. Если вы берете меня к себе, прекрасно. Если же нет... - Она повернулась ко мне и коснулась моей руки. - Дэвид, я боюсь, - сказала она.