Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура

- Он хотел заставить вас выйти за меня, - ответил я, - а я воспротивился. Я сказал, что ваш выбор должен быть свободным и мне необходимо поговорить с вами наедине. Не думал я, что это будет такой разговор! "А если я не соглашусь?" - спросил он. - "Тогда один из нас должен будет перерезать другому глотку, - ответил я, - потому что я не позволю навязать юной леди мужа, а себе - жену". Так я и сказал, потому что считал себя вашим другом. Хорошо же вы заплатили мне за это! Вы отказались выйти за меня замуж, и теперь ни один отец в горах Шотландии и во всем мире не принудит меня к этому браку. Я позабочусь, чтобы вашу волю уважали, уверяю вас, как заботился об этом всегда. Но ради простого приличия вы могли бы хоть притвориться благодарной. А я-то думал, вы меня понимаете! Конечно, я не очень хорошо поступил с вами, но то была лишь невольная слабость. А считать меня трусом, да еще таким трусом - нет, моя милая, это такая клевета, что дальше некуда!

- Дэви, но откуда же мне было знать? - воскликнула она. - Ах, как это ужасно! Такие, как я и мой отец... - Эти слова прозвучали жалобным стоном. - Такие люди недостойны даже говорить с вами. Ах, я готова встать перед вами на колени прямо здесь, на улице, готова целовать вам руки, только бы вы меня простили!

- Я сохраню воспоминание о поцелуях, которые уже получил от вас! воскликнул я. - О тех поцелуях, которых я жаждал и которые чего-то стоили. Не хочу, чтобы меня целовали из раскаяния.

- Неужели вы так презираете несчастную девушку? - сказала она.

- Вот уже сколько времени я пытаюсь вам втолковать, - сказал я, чтобы вы оставили меня в покое, потому что мое сердце разбито, и как ни старайтесь, хуже мне уже не будет. Обратите лучше внимание на своего отца Джемса Мора, с которым вам еще придется хлебнуть горя.

- Ах, - неужели мне суждено прожить свою жизнь с таким человеком! воскликнула она, потом с видимым усилием овладела собой. - Но вы больше обо мне не беспокойтесь, - добавила она. - Он еще не знает, на что я способна. Он мне дорого заплатит за этот день... Очень, очень дорого.

Она повернула к дому, и я последовал за ней. Тут она остановилась.

- Я пойду одна, - сказала она. - Мне надо поговорить с ним без свидетелей.

Некоторое время я метался по улицам и твердил себе, что я стал жертвой такой несправедливости, какой еще свет не видал. Негодование душило меня; я часто и глубоко дышал; мне казалось, что в Лейдене не хватает воздуха и грудь моя сейчас разорвется, как на дне моря. Я остановился на углу и с минуту громко смеялся над собой, пока какой-то прохожий не оглянулся и не заставил меня опомниться.

"Ладно, - подумал я, - хватит мне быть глупцом, простофилей и разиней. Пора с этим покончить. Я получил хороший урок и не желаю больше знаться с женщинами, будь они прокляты: женщины были погибелью для мужчины от начала времен и пребудут ему погибелью до скончания века. Бог свидетель, я был счастлив, прежде чем встретил ее. Бог свидетель, я опять буду счастлив, если больше никогда ее не увижу".

Это казалось мне главным: я хотел, чтобы они уехали. Я был одержим желанием от них избавиться; и в голову мне заползали злорадные мысли о том, какой тяжкой сделается их жизнь, когда Дэви Бэлфур перестанет быть для них дойной коровой; и тут, к собственному моему глубочайшему удивлению, мои чувства совершенно переменились. Я все еще негодовал, все еще ненавидел Катриону и, однако, решил, что ради самого себя должен позаботиться, чтобы она ни в чем не нуждалась.

С этой мыслью я поспешил к дому и увидел, что их вещи уже собраны и лежат у двери, а лица отца и дочери хранят следы недавней ссоры. Катриона была словно каменная; Джемс Мор тяжело дышал, лицо его покрылось белыми пятнами, и ясно было, что ему крепко досталось. Когда я вошел, Катриона поглядела на него в упор, гневно и выразительно, и мне показалось, что она его сейчас ударит. Этот предостерегающий взгляд был презрительней всякого окрика, и я с удивлением увидел, что Джемс Мор повиновался. Он, несомненно, получил изрядный нагоняй, и я понял, что в этой девушке сидит такой дьявол, о каком я и не подозревал, а в ее отце больше кротости, чем можно было подумать.

По крайней мере он назвал меня мистером Бэлфуром и произнес несколько явно затверженных фраз, но успел сказать немного, потому что едва он напыщенно возвысил голос, Катриона оборвала его.

- Я объясню, что хочет сказать Джемс Мор, - заявила она. - Он хочет сказать, что мы, нищие, навязались вам и вели себя недостойно, а теперь нам стыдно за свою неблагодарность и дурное поведение. Мы уезжаем и просим забыть о нас, но дела моего отца, по его собственной вине, до того запутаны, что мы даже уехать не можем, если вы еще раз не подадите нам милостыню. Что ни говорите, мы нищие и нахлебники.

- С вашего разрешения, мисс Драммонд, - сказал я, - мне необходимо переговорить с вашим отцом наедине.

Она ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь, не сказав ни слова и не взглянув на меня.

- Простите ее, мистер Бэлфур, - сказал Джемс Мор. - У нее нет понятия о деликатности.