Похищенный трон

– А мне нет? Если он сдастся сам, я буду так благодарен, что на месте отрублю ему голову – и все. Даже не потащу его в Машиз, чтобы полюбоваться изобретательностью палачей.

– Это справедливо, – сказал Абивард и в расстройстве пнул пыль под ногами.

– Куда же он по девался?

– Брось меня в Бездну, если я знаю, – ответил Царь Царей. – Когда начинал эту погоню, я думал, что она очень скоро закончится. Но теперь… – Он тоже топнул ногой. Абиварду вспомнились слова Динак. Но он не успел раскрыть рот.

Царь Царей продолжил:

– Хорошо, что мы все же взяли с собой роту видессийских саперов. Если он умудрится спрятаться в какой-нибудь крепости, они помогут нам выкурить его оттуда.

– Но со своим обозом они здорово замедляют наше передвижение, – сказал Абивард, окольным путем выражая свое несогласие. – И разведчики не могут далеко отрываться от основных сил, ведь Смердис увел с собой достаточно сторонников, чтобы задать небольшому отряду хорошую трепку.

– Это как раз меня не беспокоит. Как бы то ни было, мы очень скоро догоним его, – сказал Шарбараз. – В конце концов, он старик и командовал монетным двором, а не конной сотней. В седле он скукожится, как зелень в кипящем котелке.

Он поднялся – высокий, гордый, молодой, уверенный в себе – макуранский Царь Царей до кончиков ногтей. Видя эту царственную гордость – вне всякого сомнения, обоснованную, – Абивард был вынужден напомнить себе, что раньше Шарбаразу случалось недооценивать Смердиса.

– Не может быть! – с отвращением произнес Шарбараз.

– Не может быть, – с сочувствием произнес Абивард.

– Не может быть, – с восхищенным изумлением произнес командир видессийских саперов. Тощий, угрюмый, пропеченный солнцем Ипсилантис даже среди макуранцев показался бы человеком сдержанным, а уж для видессийца был вообще вопиющим исключением. Но когда Ипсилантис, подняв голову, вглядывался в крепость на вершине горы Налгис-Краг, он был потрясен не меньше любого макуранца.

Шарбараз относился к нему с уважением, может быть, большим, чем он оказал бы находящемуся на этой должности макуранцу. Он сказал:

– Памятуя о том, что ваши ребята творили между Тубтубом и Тибом, я отказываюсь верить, что что-нибудь может оказаться вам не под силу. Не сомневаюсь, ты придумаешь какой-нибудь хитроумный способ заставить Смердиса спуститься к нам.

– Бросьте меня в лед на веки вечные, величайший, ума не приложу, – ответил Ипсилантис. По-макурански он говорил бегло, хотя обычно молчал, относясь к тому редкому типу людей, которые говорят только то, что необходимо, и ни слова больше.

Царь Царей нахмурился:

– Если брать Налгис-Краг измором, на это уйдут годы.

В ответ Ипсилантис ограничился кивком, что ничуть не улучшило настроения Шарбараза. Он сжал кулаки. Абивард знал, что больше всего на свете ему хотелось разнести крепость Налгис-Краг по камешку. Но невозможно было даже подобраться к крепости, не говоря уже о том, чтобы разрушить ее.

Абивард сказал:

– Величайший, мне представляется, что у крепости все же есть одно уязвимое место.

Ипсилантис хмыкнул и покачал головой. Он вложил в это больше смысла, чем иные в длинную пламенную речь. Шарбараз язвительно осведомился:

– Просвети же нас, о великий знаток военного дела. Достойный всяческого уважения сапер видит перед собой неприступную крепость. Признаюсь, я тоже вижу перед собой неприступную крепость. До чего же замечательно, что ты нашел уязвимое место, которого не заметили мы. И что же это за уязвимое место?

– Птардак, сын Артапана, – незамедлительно ответил Абивард. – Крепость сама по себе может быть сложена хоть из алмаза, а не просто из железа и камня.

Но раз ею командует Птардак, она может пасть. Ты же имел с ним дело, величайший. Я прав или нет?

Шарбараз ответил не сразу. В его глазах появилось отсутствующее выражение, никак не связанное с видом на крепость, сооруженную на вершине горы. До этого мгновения он думал только о крепости, но не о людях, находящихся в ней. Думая, он тихонько прищелкивал языком. Наконец он сказал:

– Что ж, зятек, очень может быть.

– Знать человека, с которым сражаешься, важнее, чем знать крепость, в которой он засел, – сказал Ипсилантис. Если вдуматься, мысль очень видессийская. Он обратился к Абиварду:

– Ну и что же этот Птардак, высокочтимый?

Теперь призадумался Абивард. Как охарактеризовать бывшего зятя?

– Он… слаб, – сказал он через мгновение. – Нет, он не трус, ничего похожего, но он как бы одет в грозный боевой панцирь. Если этот панцирь разбить, внутри будет мягко.

– Как устрица, – сказал Ипсилантис. Абивард знал это слово, хотя ни разу не пробовал устриц. Он кивнул. Сапер задумчиво потер подбородок:

– И как же разбить этот панцирь?

– Сказать ему, что произойдет с ним, когда падет крепость – а она рано или поздно падет, – нетерпеливо проговорил Шарбараз. – Ему от меня кое-что причитается не только за то, что он приютил у себя Смердиса, но и за восхитительный прием, оказанный мне в позапрошлом году. Припугнуть его хорошенько, и он сделает все, что мы захотим. Он должен знать, что могут сделать с ним палачи в Машизе, прежде чем позволят ему умереть.