Похищенный

Он вспомнил день, когда они побывали на песчаной дюне. Тот вечер, когда он привез ее назад в Бержерак и они стояли в коридоре возле ее комнаты в лунном свете, падающем из окна. Те несколько мгновений, когда ее враждебность вдруг улетучилась и он на краткий миг увидел… отважную, стройную, ранимую и милую женщину которая…

Рейф выпрямился на стуле и отпил еще пива.

Ну хорошо. Если он и дальше намерен продолжать поиски, ему обязательно нужно попасть в дом. Разведать, что к чему Постараться выяснить, куда собрались переезжать Ханты. Он мог сказать, к примеру, что случайно повредил водопроводную трубу и заглянул узнать, есть ли в доме вода. Или что его ударило током во время работы с газонокосилкой и он испугался, что с ним может случиться сердечный приступ.

Или он может бросить все к чертовой матери и еще успеть на рейс до Ла-Паса…

Рейф снова глотнул пива. Перевел взгляд на бутылку. Интересно, где они его варят? Это же самое пиво он пил в Лондоне, но там оно не было и вполовину таким вкусным.

Стены замка между тем сменили цвет на пурпурно-красный.

Нет. Он еще не готов уехать. Он останется и закончит то, ради чего явился сюда.

* * *

На следующее утро он приехал в поместье к семи утра и сразу же принялся подстригать траву на лужайке, полого спускавшейся от дома к воротам. Время от времени Рейф поглядывал на окна особняка. По-прежнему никаких признаков жизни. То ли хозяева еще спят, то ли затаились внутри, то ли уже уехали по делам, кто знает?

В его распоряжении оставался один день. Понемногу Рейфа охватывало отчаяние. Ему казалось, что Риччи — если тот малыш и в самом деле был Риччи — больше нет здесь. С таким же успехом он может вообще больше не увидеть ни Филиппу, ни Дэвида. Положим, ему все равно придется встретиться с кем-нибудь из них, чтобы получить деньги за работу, но почти наверняка это будет быстрая передача конверта из рук в руки — и до свидания. Но ведь должен же существовать какой-нибудь способ завязать разговор! Получить необходимую информацию, не рискуя показаться назойливым и подозрительным.

А пока нет смысла бродить вокруг дома, раз там никого нет. Рейф вооружился шпалерными ножницами, спустился к воротам и принялся срезать тяжелые ветви, нависавшие над стенами, поглядывая через очки на дорогу, чтобы не пропустить автомобиль, въезжающий в поместье или выезжающий отсюда. Руки его механически делали свое дело, в то время как он напряженно размышлял. Кого из этих двоих легче расколоть? Филиппу или Дэвида? Судя по разговору по телефону, Дэвид показался ему типом, из которого, надавив, можно выудить нужные сведения. Но пока лицом к лицу он встречался только с Филиппой.

В конце концов, он мог силой вломиться в дом. Но что это даст? Помимо, разумеется, того, что он попадет в лапы к жандармам, которые с радостью им займутся?

Время приближалось к полудню. Солнце нещадно палило с безоблачного неба. В горле у Рейфа пересохло от жажды и першило от пыли. Он отложил ножницы в сторону и направился к садовому домику, чтобы напиться.

Подходя к дому, он делал вид, что старательно выковыривает из пальца занозу. И только завернув за угол, Рейф поднял голову. Испуганно охнул, вскинул руки, словно увидел Дамиена из фильма «Омен», и попятился.

Перед ним в огороженном, поросшем травой загончике, яростно затягиваясь желтой соской-пустышкой, сидел Риччи…

* * *

— Меня чуть кондрашка не хватила, — признался Рейф Эмме. — Все утро я думал о детях, так что когда увидел перед собой одного из них наяву, это стало потрясением.

— Как он выглядел? — прошептала Эмма.

Рейф так подробно и живо описал ей эту сценку, что она как будто сама перенеслась туда. Исчезла пахнущая яичницей кафешка на вокзале «Виктория», замерли вдали голоса туристов и шипение подогреваемого молока. Эмма оказалась в том самом саду, во Франции.

— Он выглядел замечательно, — ответил Рейф. И добавил: — Он очень похож на вас.

* * *

Эмма говорила, что мальчик похож на ее бывшего парня, но на самом деле он был точной копией ее самой. Уменьшенной, светловолосой, мужского пола, но тем не менее копией. Те же глаза, темно-синие, с опрокинутыми уголками. Та же линия губ, причем нижняя губка, будучи полнее верхней, забавно оттопыривалась.

Прошлый раз, когда он был здесь с Эммой, Филиппа Хант обеими руками прижимала малыша к груди, так что у Рейфа не было возможности внимательно рассмотреть его. А теперь он разглядывал его в упор. Он смотрел, как ребенок играет с чем-то в траве, и тень последних сомнений растаяла.

Это был он. Ребенок Эммы.

Рейф откашлялся, чтобы избавиться от привкуса пыли в горле. Причем откашливался столь усердно, что на глаза у него навернулись слезы. Сказать, что он удивился, вот так, неожиданно, наткнувшись на ребенка, оставленного без присмотра, — значит ничего не сказать. Особенно учитывая, как потрясающе несправедливо обошлись с Эммой и что она отдала бы все на свете, чтобы оказаться здесь. Он еще раз откашлялся. В горле все еще стоял привкус пыли.

И что теперь?