Похить мое сердце дважды

— Временами это неловко, но они очень добры.

— А Чак? Как он?

Сексуальный. Задумчивый. И…

— Он очень внимателен ко мне.

Чак обращался с ней так, будто она была хрупкой вещицей и могла сломаться в любой момент. Она ненавидела это.

— Это ни о чем мне не говорит.

— Он очень старается сделать меня счастливой.

— Это, должно быть, хорошо.

Кроме тех случаев, когда это было частью плана.

Прижав ладони к столешнице, Шана глубоко вдохнула и оглядела кухню, словно надеялась найти какую‑нибудь зацепку.

Может, и так.

Воспоминания о работе частным детективом в последние дни стали ярче и отчетливее. За несколько лет работы в агентстве она убедилась, что у каждого человека есть тайна. Самые обычные на первый взгляд люди могли скрывать темные тайны. Именно таким был ее отец.

Мурашки побежали по коже. Шана искала способ закончить разговор. Ее мать слишком много страдала. Сейчас ей хотелось оградить себя и малыша от переживаний — в ее жизни и так было немало поводов для беспокойства. Она не была готова рассказать матери о ребенке. Она расскажет маме лично, как только та приедет.

— Мам, кто‑то зовет меня.

— Звони мне в любое время. Люблю тебя, дорогая.

— Я тоже тебя люблю, мама.

Шана разочарованно вздохнула. Разговор с матерью не приблизил ее к поиску ответов, напротив, вопросов стало еще больше.

Она зачерпнула еще мороженого и снова закрыла глаза. В кино герои всегда закрывали глаза, чтобы вспомнить давно забытые тайны. Больше недели без каких‑либо намеков на ее прошлое. Сейчас она была готова пробовать все, что угодно.

На ее плечи легла сильная рука. Тепло мгновенно разлилось по коже. Как быстро она узнала его прикосновение.

Чак. Ее муж.

Шана посмотрела через плечо, улыбнулась и протянула ему полную ложку мороженого.

— Хочешь?

Чак усмехнулся и открыл рот.

Она кормила его мороженым и всем телом ощущала странную дрожь. Оказалось, делиться едой — очень сексуально. Ее тело таяло быстрее, чем мороженое.

— Как прошла твоя прогулка?

— Освежающе.

— Мы часто ездили верхом вместе?

Чак погладил ее волосы. Тонкие пряди цеплялись к его мозолистым ладоням.

— Да. И мы сделаем это снова.

Его улыбка сменилась хмурым взглядом, и Шана поняла, что он смотрит через ее плечо. Она слегка коснулась его руки.

— Что‑то случилось?

— Я не уверен. — Он наклонился вперед, поставил локти на подоконник и посмотрел в окно. — Но мне кажется, что моей сестренке нравится проводить время с младшим сыном Стила.

— Младшим? Они кажутся мне взрослыми.

— Оба учатся в колледже на первом курсе. — Чак взял шляпу со стола. — С тех пор как мама вышла замуж за Джека, Алайна и Эйден живут под одной крышей. Кажется, между ними что‑то происходит. И мне это не нравится.

Чак надел шляпу и вышел за дверь.

Наблюдая за тем, как Чак пересекает двор, Шана боролась с тревожным чувством — таким она его еще не видела, этот человек мало походил на ее заботливого мужа.

Алайна крепко обхватила Эйдена, когда он вел снегоход по нетронутому участку льда замерзшей реки. Ее охватило чувство восторга — она обнимала одного из самых привлекательных парней в колледже и своего нового сводного брата! Взгляд Эйдена заставлял краснеть даже самых популярных первокурсниц, а она сидит позади него на сиденье снегохода!

Они не были кровными родственниками — ее мама меньше года замужем за отцом Эйдена. Так что в ее чувствах к нему не было ничего противоестественного. В колледже Эйден, вероятно, не заметил бы ее, но, живя с ней в одном доме последние месяцы, он каким‑то образом разглядел ее настоящую. Тогда как другие ее не замечали, словно она была невидимкой.

Впрочем, быть невидимкой не так уж и плохо. В компании взрослых она нередко оставалась незамеченной и могла слушать разговоры, не предназначенные для ушей младших членов семьи. Благодаря этому она была в курсе самых интересных сплетен.

Щурясь от слепящего солнца, Алайна смотрела на белоснежные холмы. Летом туда перегоняют стада, а сейчас пастбища покрыты нетронутыми снегами. Снегоход подскочил, налетев на кочку, и Алайна еще ближе прижалась к Эйдену.

Ее жизнь, да и жизнь всей ее семьи, за последний год круто переменилась. Осталось в прошлом многолетнее соперничество двух влиятельных семей. Кто бы мог подумать, что у них будут все эти посиделки после стольких лет войны?

Алайна не всегда была такой тихой и незаметной. В детстве она требовала соблюдения своих прав в большой семье. Иногда громко. Как иронично, что одно событие так радикально изменило ее, заставило замолчать.

Алайна еще не ходила в школу, когда услышала, как дядя Лайл, брат ее матери, разговаривает с какими‑то незнакомыми мужчинами. До сих пор она не могла вспомнить, что именно слышала. Она только запомнила, как он угрожал ей. Дядя Лайл сказал, что, если она заговорит, он бросит ее в прорубь, и все подумают, что она утонула. Когда она достаточно повзрослела, чтобы понять, что это нужно кому‑то рассказать, дядя уже исчез из их жизни.

Может, ей стоит активнее покопаться в этих воспоминаниях. Роль тихони не была теперь такой приятной, как раньше. Особенно когда она хотела, чтобы Эйден заметил ее.