Похить мое сердце дважды

Она тоже любила его. Даже когда они расставались, Шана плакала от того, как сильно любит его.

Чак сожалел, что лгал ей. Сожалел о многих вещах. Как часто он разговаривал с ней по душам? Он никогда не стремился быть мужчиной, который ей нужен.

Слова Джека заставили его ощутить стыд. Особенно сейчас, когда он мог видеть вещи с ее точки зрения. Последние два года он посвятил тому, чтобы занять место отца. И даже когда над его браком нависла опасность, не предпринял усилий, чтобы изменить свой образ жизни. Быть рядом с ней. Он предпочел жене необузданные амбиции. Стоит ли удивляться, что Шана перестала верить в его любовь?

Теперь он стоял на распутье: изменить свою жизнь или потерять жену навсегда. Чак посмотрел на все новым взглядом и принял решение.

Он должен вернуть жену любой ценой.

Шана провела большую часть вечеринки, пытаясь избегать людей. Она знала, что не имеет никакого значения, попрощается ли она с ним после окончания бала или до. Боль ожидания была слишком большой, чтобы терпеть.

Ей нужно было поговорить с ним.

Стоя у большого металлического шара возле стола с закусками, Шана изо всех сил пыталась усмирить сердцебиение. Нетерпение нарастало в ее груди, когда она снова искала взглядом своего широкоплечего мужа.

В любое другое время Шана с удовольствием пообщалась бы с родственниками и гостями, но сейчас ее тело и душа томились от нетерпения. Встав на цыпочки, она оглядела толпу. Оркестр доиграл веселую старинную мелодию, диджей занял место за пультом, поставил медленную композицию. Ностальгические нотки песни пробудили воспоминания о первых годах брака — беззаботное счастье, любовь и страсть.

Ей нужно увидеть Чака.

Каждый раз, когда она находила его взглядом и устремлялась к нему, к тому времени, как она пересекала переполненный зал, он снова был вне поля зрения. Мероприятие прошло с полным и несомненным успехом. Но у нее не было сил праздновать и радоваться.

Она просто хотела увидеть мужа.

Накинув красную бархатную накидку с капюшоном, Шана вышла на улицу, вдохнула холодный ночной воздух. Ее внимание привлек паровоз, стоящий перед входом, окна единственного вагона сияли теплым манящим светом. В большом зале тихо звучала музыка. Она засунула руки в ажурных перчатках в рукава и примостилась на платформе в конце вагона, в морозном воздухе каждый ее выдох превращался в белое облачко. Шана надеялась, что свежий воздух поможет ей упорядочить мысли и разобраться в проблемах, но, сколько бы она ни думала, вопросов без ответов становилось все больше.

Как только Шана была готова сдаться и отправиться домой, ее глаза загорелись: она безошибочно узнала фигуру мужа.

— Чак…

Он повернулся на голос и тут же устремился к ней, будто все это время искал ее. С каждым шагом сердце ее учащенно билось в груди, пока она искала нужные слова.

Схватившись за перила, Чак одним прыжком взобрался на платформу. Прежде чем она успела заговорить, он обнял ее и прижал к себе. Их глаза встретились. Слова застряли в горле — Шана поняла, что он собирается…

Поцеловать ее.

Чак припал губами к ее губам, нежно дразня и лаская, давая ей возможность отступить в любой момент, если она пожелает. Но это было единственное, чего она хотела сейчас больше него. Шана запустила руки под его расстегнутую куртку и ощутила жар его тела.

Чак убрал прядь волос с ее лица.

— Знаю, еще слишком рано, — хрипло сказал он. — Я просто хотел, чтобы ты знала, как много ты значишь для меня. Мы можем поговорить?

Его слова заставили ее сердце загореться осторожной надеждой. Она не могла представить себе жизнь без него.

— Мне бы этого очень хотелось.

Чак встал, подал ей руку и предложил пройти в вагон.

Внутри салон был оформлен в роскошном королевском стиле — бархатная обивка диванов, парчовые занавески на окнах, золотые светильники с хрустальными подвесками. Чак жестом пригласил Шану присесть на диван, встал перед нею на одно колено и взял ее руку.

— Я должен извиниться перед тобой.

Шана слушала с любопытством. Чак слегка сжал ее пальцы.

— Я должен был быть честен с тобой, когда ты потеряла память. Я не заслужил твоего доверия, и, должен признаться, я тоже не доверял тебе.

— Я просила у тебя развода.

Напоминание о том дне болезненно отозвалось в сердце.

— Я не понимал, что тебе было нужно. — Чак отвел глаза. — Я думал, что ребенок каким‑то волшебным образом превратит нас в семью. Теперь я понимаю: даже вдвоем мы могли бы быть счастливой семьей.

У Шаны перехватило горло от боли.

— Продолжай.

Говорить она не могла, но каждое слово Чака пробуждало в ней надежду.

— Мне повезло — у меня было легкое детство. Я не до конца понимал, сколько боли тебе причинило предательство отца. Я должен был понять, и мне очень жаль, что я был слеп.

Слова Чака пролились бальзамом, успокаивая старые раны.

— Спасибо тебе…

— Я еще не закончил. Я люблю тебя, Шана Миккельсон. — Его слова звучали убедительно. — Я люблю тебя больше, чем свою работу, больше, чем кого‑либо еще, больше, чем жизнь. И если ты позволишь мне, я хочу провести остаток дней с тобой.

Шана сняла перчатки и закрыла лицо ладонями.