Похититель душ-2

— Ты не можешь этого сделать… — повторяет Иса, как мантру, которая могла бы сработать еще пару часов назад.

— Могу и сделаю, Иса. И, может быть, это то, с чего мне стоило начать. Чтобы ты помнила, кому принадлежишь, — с низким рыком отвечаю я, обдавая горчим дыханием ее тонкую шейку. Моя грудь тяжело вздымается, нетерпение и бешеное желание взять ее здесь и сейчас простреливает каждую напряжённую до боли мышцу. Я не целую, а, скорее кусаю ее, и она на какое-то время застывает, осознав тщетность своего сопротивления.

— Только не так, — выдыхает она. Мои губы оставляют фиолетовый след на ее плече, пока я растягиваю неудобную одежду с ремнями, молниями и пуговицами. Я должен почувствовать ее всю. Мне нужна ее кожа… на моей, близко, влажно, как единое целое. — Пожалуйста, только не так, — всхлипывая, жалобно умоляет меня Иса.

— Именно так, Иса. По-другому ты не позволишь. Тебе не нужна моя нежность, не сейчас. После, девочка, — судорожно дыша, хрипло шепчу ей в ухо. — Я обещаю, что после будет так, как ты хочешь. А сейчас на моих условиях.

Я прижимаюсь к ней обнажённым пылающим телом, заставляя затрепетать и ахнуть от ощущения мoей потребности в ней. Наши тела все еще заляпаны кровью убитoго сина, и в этом есть что-то языческое, первобытное, уничтожающее все остатки самоконтроля, который обрушился ещё на арене. Просовывая руки между ледяной стеной и прижатой к ней дрожащей Исой, я накрываю ладонями ее идеальные груди, согревая своими своим теплом.

— Это насилие, — срывающимся голосом бросает Иса, предпринимая последнюю попытку остановить меня. Мои губы в небрежной ласке касаются затылка Мандисы, пока я коленом расставляю ее ноги. Пальцы впиваются в ее упругие ягодицы, приподнимая.

— Я люблю тебя, моя девочка, — шепчу я, прижимаясь щекой к ее волосам. — Так, как умею, — подгибая колени, точным толчком проникаю вглубь гoрячего тугого лона, издавая низкий рык удовольствия. Она резко выдыхает, впиваясь ногтями в мое бедро в попытке удержать меня от слишком мощных толчков, от которых сотрясается ее тело. Перехватив обе ее руки, я вытягиваю их над головой Мандисы, впечатывая в стену, не прекращая глубоко двигаться в ней. И что бы не говорили ее губы. Я чувствую по отклику ее тела, по бешеному биению сердца под моей ладонью, ласкающей ее грудь, по влажным бархатистым тискам, сжимающим мой член по всей длине — она со мной. Прямо сейчас.

— Ты моя, Иcа? — хрипло спрашиваю я, ударяясь о ее бедра, скользя губами по нежной мочке уха.

— Твоя, — едва слышно отвечает она, начиная двигаться со мной в такт. Она пoворачивает голову, и я вижу стекающие по ее щекам слезы, оставляющие влажные борозды. Наклоняясь, я пробую их на вкус, чувствуя, как каждый всхлип, каждый стoн отдается яростной болью в моем сердце.

— И всегда будешь, — словно приговор, произношу я, освобождая запястья девушки. Опуская руки, прохожусь пальцами по изогнутой спине и, сжимая ладонями упругие ягодицы, усиливаю мощные толчки, насаживая на себя хрупкое тело. — Только я, Иса. Никого и никогда, кроме меня. Нет, и не было. Слышишь меня?

Мандиса

Никого и никогда, кроме тебя, Кэлон.

Иногда мне кажется, что я бы могла отдать все, за возможность повернуть время вспять и превратить эти слова в истину.

И словно кнут с смертельными шипами, что еще несколькo минут назад держала в руках, до боли сдавливает грудную клетку, а каждое слово застревает в горле, вырываясь приглушенным стоном. Я отчаянно пытаюсь поверить в клятву Кэлона, и до одури хочу, чтобы он повторял ее снова и снова, в такт неимоверно мощным и животным толчкам бедер, олицетворяющих его первобытное желание обладать мной, его женщиной, и быть единственным, кого она принимает не только в свое тело, но и душу.

Так и есть, правда… И я знаю, что сейчас, воздвигнутые мною стены между нами рухнули, превратились в руины и пыль, под влиянием его несокрушимой воли.

Я люблю тебя, моя девочка. Так, как умею.

Стоит мне вспомнить его слова, сказанные охрипшим, но уверенным полушепотом, как я вновь возвращаюсь в настоящий момент, к Кэлону, и к нереальным ощущениям, вспыхивающим внутри тела, сродни крошечным взрывам боли и наслаждения.

Сладкий, тягучий, сосущий жар, согревает изнутри мое очерствевшее сердце, наполняет до краев и делает такой цельной и необходимой, до безумия нужной. Кэлон. Только он может так… не спрашивая, бесцеремонно и грубо, наплевав на мое сопротивление и напускную ненависть… единственный мужчина, которому принадлежит моя душа. Единственный, кто живет во мне. Там, глубоко внутри и течет по венам.