Похититель душ

Энн Бенсон Похититель душ

Гэри, с любовью

Глава 1

Симпатичные домики, охранявшие въезд в Нант, быстро исчезли из вида, когда я ступила под темные своды деревьев – передо мной лежал самый неприятный участок дороги в Машекуль. Из света – в темноту. Невозможно не почувствовать себя маленькой и беззащитной среди великанов, чьи кривые, шишковатые нижние ветви могут в любой момент потянуться к тебе, точно пальцы дьявола, и утащить в темное нутро преисподней, где тебе суждено вечно расплачиваться за грехи.

Как и всегда, я принялась молиться, поскольку ничего другого не оставалось. «Добрый Бог, не позволь им отнять у меня пальцы, потому что без них я не смогу держать в руках иголку, а без вышивки не представляю своей жизни».

С каждым новым шагом я все глубже засовываю руки в складки рукавов, убранных в карманы, и мои драгоценные пальцы вскоре исчезают из вида, они снова в безопасности.

Они обнаруживают письмо, подушечки пальцев касаются тех мест, где оно было сложено и бумага немного стерлась, несмотря на то, что послание совсем недавно прибыло из Авиньона. Среди других важных бумаг, присланных его святейшеством моему matter[1] Жану де Малеструа, который, будучи епископом Нанта, имеет доступ к огромному количеству Божественных тайн. И хотя я являюсь его ближайшей помощницей, мне не дано проникнуть в суть важнейших проблем, которые решает его преосвященство по поручению его святейшества, и, по правде говоря, я не особенно к этому стремлюсь.

Материнское желание отложить в сторону все заботы мира ради интересов и мыслей о своем первенце занимает главное место в моей душе. Дата, написанная такой дорогой для меня, сильной рукой сына, указывала на то, что он отправил письмо 10 марта 1440 года, за несколько дней до моего путешествия. Я пропустила слова благословения – в конце концов, он ведь священник – и, шагая по дороге, мысленно проговорила все остальное.

«У меня неожиданные и отличные новости. Меня назначили личным писарем его светлости; мне больше не нужно работать под руководством другого брата, я поступил в полное распоряжение самого кардинала. Меня все чаще вызывают в его апартаменты, чтобы составить какие-нибудь важные бумаги. Похоже, каким-то непостижимым и чудесным образом он взял меня под свое крыло, хотя я по-прежнему не понимаю, за что удостоился такой чести. Надеюсь, что очень скоро будет официально объявлено о моем новом статусе...»

Как чудесно, как замечательно, как... абсолютно, но я бы хотела, чтобы он оказался рядом со мной. Но его преосвященство Жан де Малеструа испытывает отвращение к слабости и жалобам, и потому я не стану жаловаться, и пусть Бог защитит меня от его неудовольствия. Я продолжаю вспоминать письмо, которое, как мне представляется, белки и лисы, единственные мои слушатели, оценить не в силах. Но зато оно придает мне уверенность и твердость, пусть и обманчивую.

«Я думаю о тебе каждый день и радуюсь тому, что уже через несколько месяцев ты будешь здесь, в Авиньоне, и сама увидишь, какой интересной и богатой на события стала моя жизнь. Я буду вечно благодарен милорду Жилю за то, что он помог мне получить это место, когда я был еще совсем юным братом с весьма ограниченными перспективами на будущее...»

Моя собственная благодарность приправлена горечью. Великодушие лорда Жиля де Ре повлекло за собой то, что я, его бывшая няня, должна оставаться здесь, в Бретани, а мой сын, который ему почти как брат, находится в нескольких днях пути, в Авиньоне. Иногда у меня возникает подозрение, что он разлучил нас сознательно, преследуя какие-то свои цели.

Но как такое возможно?