Похититель моего сердца

Значит, Камерон не убил солдата, иначе он не стал бы ее предупреждать. Джиллиан ощутила облегчение и что-то еще, пока неясное. Камерон сдерживал свою страсть, и Джиллиан воспринимала ее как дорогой подарок, но не находила подтверждения тому, что его страсть действительно предназначена ей.

Сперва она даже упала духом, но потом в сердце ее снова возродилась надежда.

– Но это же прекрасно! Когда он придет в себя, то поднимет шум и будет вопить, что на него напал король. Жители деревни и Фрейли знают, что вы не король, так что никто не обвинит вас в этом нападении.

Однако Камерон отчего-то не разделял ее радости. Он был необычайно мрачен, и Джиллиан пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

– Я поставил личные чувства выше долга, – сказал Камерон, – и теперь рискую провалить задание. Если солдаты поверят, что Карл находится где-то поблизости, то это будет еще хуже. Они усилят патрули, и тогда королю здесь ни за что не пройти.

Джиллиан увидела, как одна рука Камерона сжалась в кулак, а другая потянулась к висящему на поясе ножу, и поняла, что он все-таки решил убить солдата.

– Постойте… – Она сама не знала, почему вдруг ощутила уверенность: хладнокровное убийство тяжелым грузом ляжет на его будущее. Джиллиан чувствовала своим женским сердцем, что оно может изменить всю его сущность. – Ушибы головы часто стирают из памяти человека события, которые произошли непосредственно перед ударом. Есть вероятность, правда, небольшая, что, очнувшись, солдат не вспомнит, из-за кого он оказался в таком плачевном положении.

На этот раз Камерон ей поверил: она видела это по тому, как чуть менее напряженной стала его поза и рука перестала сжимать нож. Он настолько доверял ей, что положился на ее слова, рискуя всем, ради чего работал. От осознания этого словно негасимое пламя зажглось в душе Джиллиан.

– Он теперь долго не придет в сознание. Еще больше времени пройдет, пока этот человек сможет развязать веревку, которой я его спутал. Мы можем не беспокоиться – он освободится не раньше чем на рассвете.

– Рассвет наступит только через несколько часов! – Почему-то Джиллиан взволновало подтверждение того, что солдат надежно связан и они здесь действительно одни.

Камерон согнул руку и поморщился от боли.

– Я опять разбил кулаки.

– Дайте я посмотрю! – Она взяла его руку и укоризненно покачала головой: – И укус, и старые ушибы растревожены…

Он придвинулся к ней поближе. Джиллиан хотела, чтобы Камерон опять сжал ее в объятиях, как сделал это, когда она только приехала, но он просто протянул ей руку ладонью вверх. Джиллиан дотронулась до нее, ощущая величину и тяжесть его руки, и была потрясена проснувшимся неодолимым желанием ощутить, как эта рука гладит ее кожу, прижимается к изгибам тела, вызывая трепет в самых чувствительных местах.

– У тебя такое легкое прикосновение, Джиллиан, – прошептал Камерон.

Она вздрогнула и обхватила его пальцы своими, подушечкой большого пальца касаясь его мозолей. Камерон задрожал от этой легкой ласки. Его крупное тело показалось сразу менее угрожающим, но более сильным, и Джиллиан знала: он может настолько потрясти ее, что она уже никогда не будет прежней; в то же время и сама она, как женщина, обладает удивительной силой, способной поставить его на колени.

– Ты всегда избегала прикасаться ко мне, – сказал Камерон угрюмо, и она поняла, как его ранило ее недоверие.

– Ты тоже старался не дотрагиваться до меня, – прошептала она. Дрожь в голосе выдавала с трудом сдерживаемое желание, которое она так старательно скрывала, но теперь это было не важно. Сжимая его побитые, пораненные руки, Джиллиан вдруг поняла, что драка с солдатом могла закончиться совсем по-другому. Она могла вернуться на это место и обнаружить, что неподвижно лежащее за валуном тело принадлежит Камерону. Он мог погибнуть, и она бы его никогда больше не увидела, даже не узнала бы, кем он был, не изведала бы восторга ощутить на своих губах его ищущие губы.

– Джиллиан, – хрипло позвал он и притянул ее к себе, обнял так крепко, что казалось, она уже никогда не сможет дышать. Тем не менее, Джиллиан прекрасно впитывала с каждым вдохом запах Камерона и холод ясной ночи.

Камерон прижал к груди голову Джиллиан, и она слушала биение его сердца, в то время как его рука, легко касаясь ее волос, распускала их, и ветер смешивал развевающиеся пряди. Он хотел убедить Джиллиан, что с ним все в порядке. Его тело было упругим, сильным и крепким, как валун, около которого они стояли. Однако Джиллиан жаждала большего.

Она, должно быть, издала какой-то звук, выдавший ее желание, потому что Камерон тихо застонал. Джиллиан каким-то образом оказалась еще ближе к нему; шея ее выгнулась. Если бы он попытался сделать что-либо подобное в первый день, она стала бы царапаться и драться, высвобождаясь; но сейчас она прижималась к нему все теснее, дрожа в восторженном порыве, ощущая на своей щеке прикосновение его щетины и невероятную, невозможную мягкость его губ у себя на шее. Эти губы одновременно наслаждались ею и воспламеняли ее.