Похититель вечности

Я вскочил и гневно воззрился на него.

— И что же это означает? — спросил я, непроизвольно сжав кулаки, словно желал заставить его отказаться от этих слов.

— Я просто хотел сказать: что бы ты к ней ни чувствовал, это не гарантирует, что она испытывает к тебе то же самое, вот и все. Может, она просто играет тобой. Ты для нее — как страховая сетка. Она знает, что может рассчитывать на тебя, не давая ничего взамен.

— Но что она может дать взамен? — в бешенстве спросил я, и он помедлил, прежде чем ответить.

— Ну когда ты последний раз проводил ночь в ее комнате, Мэтти?

Едва эти слова слетели с его губ, я нанес первый удар. Он быстро отступил, так что мой кулак просквозил мимо его лица, даже не коснувшись его. Он схватил меня за руку и хохотнул.

— Полегче, — сказал он, слегка обескураженный моей реакцией.

— Возьми свои слова обратно! — закричал я, покраснев — особенно после того, как он крепко ухватил мою правую руку и явно не собирался ее выпускать. — Ты ее не знаешь, так что возьми свои слова обратно.

Он оттолкнул меня, я споткнулся о корень и тяжело рухнул на землю. Мою спину пронзила боль и я застонал. Джек смотрел на меня, яростно пиная ногой землю.

— Посмотри, что ты натворил, — сказал он. — Я не хотел делать тебе больно, Мэтти. Я просто сказал что сказал, вот и все. Ни к чему все это.

— Возьми свои слова обратно, — повторил я, хотя находился не в том положении, чтобы указывать ему, но был готов подняться и броситься снова, если надо.

— Хорошо, хорошо, беру, — вздохнул он и покачал головой. — Но ты подумай, о чем я тебе сказал. Может, тебе это в чем–то поможет. Вот. — И он бросил в меня деревяшкой; я поднял ее и, посмотрев, наконец–то понял, что это. Он тщательно выдолбил полено изнутри, оставив рамку вокруг пустоты — в моей руке была прочная клетка. Это походило на какую–то головоломку или игрушку; я был зол на него за то, что он наговорил о Доминик, и эта неожиданная стычка меня очень расстроила. Мне хотелось продолжить наш разговор, убедить его в том, что она любит меня, но он уже направился к дому и через пару минут скрылся за холмом, оставив меня в одиночестве, с деревянной коробочкой в руках.

— Она меня любит, — пробормотал я, поднимаясь и отряхивая штаны.

Золотисто–коричневый песок под моими босыми ступнями — я погрузился в него так глубоко, что не мог пошевелить конечностями. Я откинулся на спину, и контуры тела отпечатались в песке, солнце обжигало мою кожу. Я только что выплыл из холодной воды, кожа была влажной, капельки беспорядочно стекали по груди, и ноги казались темнее от того, что волосы прильнули к коже. Я провел рукой по телу, наслаждаясь прикосновением к теплой коже — глаза закрыты от солнца, тело расслаблено. Я мог бы лежать здесь целую вечность, подумал я. Но вдруг моя рука сама собой поднялась и, странно изогнувшись, принялась трясти меня за плечо, вырывая из объятий сна.

— Матье, — говорила миссис Амбертон; спросонья ее необъятные формы, облаченные в ночную сорочку, показались мне адским видением. Я облизал губы, громко зевнул и в замешательстве уставился на нее. Что она здесь делает? — спросил я себя. Мне снился такой приятный сон. — Матье, — повторила она, голос ее стал громче, грубые пальцы трясли меня за голое плечо. — Поднимайся. С Тома неладно.

Глаза у меня открылись, я сел на кровати, тряся головой и неловко отбрасывая пальцами волосы с глаз.

— Что с ним неладно? — спросил я. — Что происходит?

— Он в кухне, — ответила она. — Поднимайся. Иди посмотри на него.

Она ушла, я кое–как выбрался из постели, поспешно натянул штаны и вышел из комнаты. Тома, которому недавно исполнилось восемь лет, сидел на коленях у мистера Амбертона в кресле–качалке перед камином и трагически стонал.

— Тома? — спросил я, наклоняясь к нему и кладя руку ему на лоб, чтобы проверить температуру. — Что с тобой?

— Пшёл, — прошипел он, отбрасывая мою руку. Глаза у него были закрыты, а рот широко открыт. Хоть я едва коснулся его лба, но успел почувствовать, какой он горячий, и удивленно посмотрел на миссис Амбертон.

— Он весь горит, — сказал я. — Что с ним, как вы думаете?

— Летняя лихорадка, — сказала она. — Я так и знала. Ему нужно просто перетерпеть это, вот и все. Но сейчас ему очень худо, верно? Ему б лечь в постель, а он не хочет.

— Тома, — позвал я, тряся его за плечо так же, как она будила меня, — пойдем, тебе нужно лечь. Тебе нездоровится.

— Я хочу Доминик, — внезапно заявил он. — Я хочу, чтобы она уложила меня в постель.

— Но ее здесь нет, ты же знаешь, — ответил я, удивившись, что он заговорил о ней.

— А я хочу! — завопил он так, что мы подскочили от испуга. Он был тихим ребенком, и подобным поведением никогда не отличался. — Я хочу Доминик, — повторил он.

— Думаю, тебе лучше сходить за ней, — сказал миссис Амбертон.

— В такое время? Да ведь сейчас час ночи.

— Он не собирается ложиться спать, пока ее здесь не будет, — раздраженно ответила она. — Я уже полчаса пытаюсь его уложить, а он все время требует ее. Просто скажи ей, что дело серьезное. Посмотри на него, Матье! У него жар. Ему нужно лечь в постель.