Похититель вечности

— Священник? — спросил я, изумленный и готовый рассмеяться, поскольку она совсем завралась.

— Священник, — ответила она. — И пуританский притом. Ха! — Она рассмеялась, точно мысль о пуританстве Артура казалась ей шуткой. — Он отрицает наши отношения, но другие учителя распускают слухи. Они хотят выгнать меня. Остальные — они считают меня блудницей, бесстыдной женщиной и боятся, что на них падет божья кара, если они осудят Артура, а потому они обратили своей гнев против меня. Они требуют моего изгнания, а если он на это не согласится, они поднимут всю школу и объявят меня распутницей. Если родители узнают об этом, они убьют меня. А Артур… Под угрозой его карьера.

И тут вдруг до меня дошло. Я встал — якобы за тем, чтобы достать еще одну бутылку портвейна, поскольку эта была уже почти пуста. Достал ее из буфета и подошел к книжной полке, чтобы найти книгу, из которой она почерпнула свою выдумку, — теперь я был в этом уверен. То была новая книга, опубликованная всего лишь около года назад, — ставший весьма популярным роман американского писателя Натаниэла Готорна[89]. Я перелистал страницы, в поисках имени и довольно быстро наткнулся на него — на странице тридцать пять, персонаж, чьи непристойные похождения вызвали год назад скандал в литературных кругах: «Почтенный мистер Димсдейл, — сказал он, — на вас лежит главная ответственность за душу этой женщины. Ваш прямой долг поэтому — склонить ее к признанию, каковое было бы следствием и доказательством искренности раскаяния». Артур Димсдейл. Пуританский священник и любовник Эстер Принн. Я вздохнул и поставил книгу на полку, а бутылку в шкаф, решив, что Александра уже не нуждается в алкоголе.

— Я виделась с ним сегодня вечером, — сказала она, а я снова сел в кресло, облокотившись на ручку и подперев щеку ладонью. — Он следовал за мной по улицам. Он хочет убить меня, мистер Заилль. Матье, то есть. Он хочет перерезать мне горло, чтобы заставить меня замолчать навеки.

— Александра, — сказал я, — вы уверены, что не вообразили все это?

Она рассмеялась.

— Ну, — ответила она, — я понимаю, улицы были темны, но…

— Нет–нет. — Я покачал головой. — Эти отношения, я имею в виду. Артура Димсдейла. Это имя мне знакомо, не так ли?

— Вы знаете его? — спросила она. Глаза у нее широко раскрылись, она выпрямилась в кресле. — Он ваш друг?

— Я знаю о нем, — ответил я. — Я читал о нем. Разве это не персонаж…

— Что это? — быстро сказала она — ее внимание привлек шум в коридоре снаружи, обычный скрип половиц от сквозняка. — Он здесь! — заявила она. — Он идет за мной! Я должна бежать!

Она вскочила с места, набросила пальто и направилась к двери. Я пошел за ней, не зная, как мне быть.

— Но куда вы пойдете? — спросил я. Александра ласково коснулась моей руки в знак благодарности.

— Не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Я пойду вниз, в дом моих родителей. Если мне повезет, они о моем поведении не узнают. Я проведу ночь там и подумаю обо всем утром. Спасибо вам, Матье. Вы мне очень помогли.

Она поцеловала меня в щеку и скрылась за дверью. Александра Дженнингс, самозванная носительница Алой Буквы, единственный обитатель мира, который она создавала для себя каждый день.

Наступило 1 мая — день открытия «Великой промышленной выставки». Я с пяти часов утра был в Хрустальном дворце, наблюдал за последними приготовлениями, чтобы удостовериться, что все почетные гости окажутся на местах к началу церемонии. Хотя на улице было довольно тепло, в воздухе висела легкая изморось, которая, я надеялся, рассеется к позднему утру, когда экипажи двинутся в путь. Предполагалось, что этим утром в Гайд–парке, в ожидании прибытия иностранных сановников и молодой королевы Виктории с семейством соберутся свыше полумиллиона человек. Строительство было наконец завершено, последние штрихи нанесены всего несколько часов назад. Насколько хватало глаз, простирались выставки и экспозиции, где было представлено все — от фарфора до паровых двигателей, от гидравлических насосов до национальных костюмов, от бабочек до маслобоек. Цвета и узоры сплетались в пеструю радугу под стеклянным куполом, повсюду раздавались тихие вздохи посетителей, сраженных удивительными зрелищами за каждым поворотом. Королева прибыла в полдень и официально объявила выставку открытой. Ей представили зарубежных делегатов, а затем сэр Джозеф Пэкстон лично провел ее по британской экспозиции; позже она описала это посещение в своих дневниках, отдав должное талантам устроителей.

Домой я вернулся лишь к полуночи, но мне показалось, что время пролетело как один миг. Я с трудом могу припомнить этот день, столь насыщен он был волнением и восторгами. Выставка прошла с успехом — ее в итоге посетили шесть миллионов человек, труды оказались не напрасны. Я был доволен своей работой, но понимал, сколь незначителен мой вклад в подготовку, и довольствовался осознанием, что мне удалось сыграть хотя бы такую скромную роль в одном из самых грандиозных событий эпохи.