Похититель вечности

— Ты не можешь умереть. Тебе есть зачем жить.

— Например? — Если я должен уйти, я не собираюсь сделать этого неоплаканным.

— Например, из–за меня, — сказал Томас. — И еще Мариты. И нашего неродившегося ребенка.

Я с удивлением уставился на него. Сто лет спустя я наорал бы на него, выбранил за беспечность, но сейчас меня переполнила только радость.

— Ваш ребенок? — переспросил я, ибо он сам по–прежнему оставался для меня ребенком. — Когда же это случилось?

— Совсем недавно. Мы узнали об этом всего две недели назад. Теперь ты понимаешь, что не можешь умереть. Ты нужен нам.

Я кивнул, ощутив прилив сил.

— Ты прав, мой мальчик, — сказал я. — Он не сможет меня одолеть. Ничто со мной не совладает. Вперед, синьор! — крикнул я. — Приступим.

Мы скрестили шпаги не более чем на четыре минуты, но казалось, что по всему дворику мы танцевали несколько дней. До меня доносились крики Сабеллы, но я не обращал внимания — я принял решение: что бы ни случилось, между нами все кончено. Я замечал, как Томас подбадривает меня сбоку, вздрагивая всякий раз, когда клинок Ланцони жалил мою руку или задевал щеку. В конце концов, стремительным движением руки, я обезоружил своего противника и пригвоздил его к земле. Острие моей шпаги уперлось в его адамово яблоко, и он уставился на меня умоляющим взглядом, прося о пощаде, моля за свою жизнь. Я был в ярости из–за того, что все зашло так далеко, и был уже близок к тому, чтобы нажать на клинок и прикончить его.

— Я тут ни при чем! — взревел я. — Это не моя вина, что она уже была замужем.

Я еще немного поиграл шпагой, но затем позволил ему подняться и отойти. После чего направился к Томасу, стараясь успокоиться и радуясь, что мне удалось совладать с некой кровожадностью, что бьется в каждом из нас, и я смог сжалиться над бедолагой. Я подошел к племяннику, и он набросил мне на плечи плащ.

— Понимаешь, Томас, — радостно заговорил я, — в жизни каждого мужчины бывают моменты, когда…

Тут до меня донесся гулкий топот, я повернулся, мой племянник — тоже, но запоздало: он не успел отойти с дороги, и его бессчастное тело осталось мертво стоять, ибо Ланцони бросился вперед, вытянув шпагу, готовый пронзить одного из нас или обоих. Через секунду оба они были мертвы — один пал от моего клинка, другой — от клинка Ланцони.

Дворик окутала тишина; я едва удостоил взглядом свою былую жену, рыдавшую, сидя на бордюре, после чего доставил тело племянника к его беременной любовнице. После того, как мы похоронили его, я покинул Италию и поклялся никогда в эту страну не возвращаться. Даже если проживу тысячу лет.

Глава 9 АПРЕЛЬ 1999 ГОДА

Посреди ночи зазвонил телефон, и я немедленно подумал о худшем. В полной темноте перед моими глазами возник образ Томми. Я увидел моего племянника мертвым — в какой–то канаве в Сохо, глаза слепо уставились в небеса и полны ужаса от того, что он увидел перед смертью, рот открыт, руки неестественно вывернуты, кровь медленно покидает струйкой его тело через левое ухо, а сам он становится все холоднее с каждой минутой. Еще одна смерть, еще один племянник, еще один мальчик, которого мне не удалось спасти. Я снял трубку, и мои худшие опасения подтвердились. Речь в самом деле шла о смерти — а по какой еще причине вас могут потревожить посреди ночи? — но не о смерти Томми.

— Матье? — произнес взволнованный голос на другом конце провода. Звонили не из полиции — я понял это по паническим ноткам. Голос был испуганным, однако настойчивым. Знакомый голос, только я не понимал, чей, поскольку страх слегка изменил его и как–то отдалил от моей памяти.

— Да? Кто это?

— Это П.У., Матье. — Я сообразил, что это мой друг–продюсер, инвестор нашего спутникового канала. — У меня ужасные новости. Не знаю, как и сказать. — Он помолчал, точно пытался подобрать два простых слова. — Джеймс умер.

Я сел на постели и в изумлении покачал головой. На своем веку я повидал немало смертей — как естественных, так и не очень, — но они никогда не переставали меня удивлять. Что–то во мне просто не в состоянии постичь, почему тела других людей так их подводят, в то время как мое остается необъяснимо мне преданным.

— Боже милостивый, — сказал я через секунду, не вполне понимая, как должен реагировать или какого отклика он ждет. — Как это случилось?

— Трудно объяснить по телефону, Матье. Ты можешь сюда приехать?

— Приехать куда? В какой ты больнице?

— Я не в больнице, и Джеймс тоже. Мы у него дома. Нам нужна… помощь.

Глаза у меня сузились; я не понимал, что он несет.

— Джеймс мертв, и ты — у него дома? — спросил я. — Ты вызвал врача или хотя бы полицию? Может, он еще не умер. Может, он просто…

— Матье, он умер. Поверь мне. Ты должен приехать. Пожалуйста. Я не прошу о многом, но…