Похитители бриллиантов

Он был подавлен этой сценой, но, как человек более опытный, чем все остальные, еще не считал, что обвиняемые виновны.

– Что ж, господа, защищайтесь! – воскликнул он, поворачиваясь в их сторону. – Вы принадлежите к народу великодушному. Такие гнусные преступления не во французских нравах. Я люблю и уважаю французов, я знаю Францию, я преданно служил ей в мрачные годы нашествия. Я видел, как французы защищали свое отечество. Я видел, с каким мужеством французы дрались и с какой гордостью они переносили свое печальное поражение. Нет, честность всегда скажется!.. Еще раз говорю вам: защищайтесь, господа. Вас просит об этом собрат по оружию, ирландец, потерявший свою родину…

– Да посмотрите мне хорошенько в лицо! – воскликнул Александр дрожащим от негодования голосом. – Все вы кричите: «Смерть! Смерть!» Вы слепо верите этому презренному полицейскому. А мы его кормили, помогали ему, несколько раз спасали его от смерти. Похож я на грабителя и убийцу? Мы с вами были товарищами по работе. Заметили ли вы хоть что-нибудь предосудительное в моем поведении, когда я жил среди вас? Разве я не был добрым товарищем? Разве сами вы не признавали этого вслух? Разве человек с безупречным прошлым, как я, может этак вот, ни с того ни с сего, стать грабителем и убийцей? И наконец, разве мои слова стоят меньше, чем слова этой подозрительной личности, которая якобы принадлежит к колониальной полиции, но пока еще ничем этого не доказала? Почему мы должны верить, что этот медальон, принадлежащий моему другу, действительно был найден рядом с жертвой загадочного преступления? А разве вы не могли его украсть у нас или, по крайней мере, найти, когда вы жили с нами?

Публика с лихорадочным любопытством ждала, что ответит мастер Виль на эти горячие слова.

И тот заговорил своим фальшивым голосом:

– Обвиняемый сказал вам: «Разве я похож на грабителя и убийцу?» На этот ребяческий довод я отвечаю: да! Разве вы сами не приняли его за Сэма Смита, за грабителя, одно имя которого наводит ужас в Австралии и в Африке? А что касается моей личности, которую обвиняемый считает подозрительной, то всякий, кто помнит его по Нельсонс-Фонтейну, помнит и меня, потому что все меня видели за исполнением моих служебных обязанностей.

– Верно! – воскликнул американец. – Я тем более хорошо вас помню, что однажды вам вздумалось захватить и меня, как какого-нибудь жулика, и я очень мило вышиб вам зуб.

– Нет худа без добра, – философски ответил мастер Виль, – ибо благодаря этой неприятности нельзя больше говорить, что я кого-нибудь обманываю насчет моего служебного положения!

– Ничего себе положение! – буркнул янки.

– Я не поменяюсь с этими двумя французами.

– Гм!.. Да и я не поменяюсь. От них чертовски пахнет веревкой.

– Но вы все-таки не думаете совершить подобную несправедливость! – снова воскликнул Александр. – Во всякое другое время мы бы пошли на смерть без сожаления, но сегодня нам надо жить!

– Да! – зарычал Альбер. – Жить! Еще несколько дней, хотя бы несколько часов.

– Позвольте мне, джентльмены, обратиться к вашей совести, – сказал Александр. – Мой друг очень тяжело пострадал. У него похитили жену, и она молит его о помощи. Дайте нам отсрочку. Несколько дней. А потом, когда мы отомстим за нее и несчастная молодая женщина получит свободу, мы сами придем к вам и отдадим себя в ваши руки. Быть может, мы будем располагать какими-нибудь доказательствами нашей невиновности. Даю вам слово француза и дворянина.

Несколько человек были тронуты, послышались возгласы: «Браво!» Но подавляющее большинство разразилось грубым хохотом: люди не поняли, сколько величия и самоотверженности было в предложении Александра Шони. Кроме того, вообще взяла верх обычная жестокость и грубость этих людей: им хотелось видеть повешение. Им было вполне безразлично, кого повесят: полицейского или французов. Но раз уж полицейскому удалось выдернуть голову из петли, то доставить публике развлечение должны французы.

Председатель был убежден в невиновности Альбера и Александра, но ясно видел, что их дело плохо. Однако он попытался добиться для них отсрочки, хотя бы самой непродолжительной: в душе Инженер надеялся, что произойдет какое-нибудь неожиданное событие, которое переменит обстановку.

– Джентльмены, – сказал он, когда ему удалось водворить тишину, – позвольте мне сказать кое-что. Я хочу кратко подвести итоги. По-моему, дело нуждается в дополнительном расследовании. Вы не можете составить себе полное и твердое убеждение…

– Можем! Можем! Французы виновны! Пусть их повесят! Сейчас же!

– Завтра!

– Неизвестно, что будет завтра!

– Сию минуту!

– Веревка! У вас есть веревка?

– Да-да, веревка!

– Кто полезет на баньян? Вот готовая виселица!..

– Я! Я полезу!

– Нет, я!

Несколько человек бросились к дереву, расталкивая председателя и присяжных.

Американец подставил спину, и один из его приятелей смог взобраться на дерево.