Похитители бриллиантов

Он давно знал, какая тесная солидарность обычно связывает людей на приисках, и не без оснований боялся, что, когда товарищи пострадавших узнают о его проделке, ему несдобровать. Поэтому его первой заботой было положить перед ними какую-нибудь преграду, которая сделала бы его недосягаемым. Такой преградой могло служить стремительное течение Замбези, сильно разбухшей после грозовых ливней и затопившей всю долину.

Сначала он было надеялся переправиться через реку в своем фургоне, который так кстати и вопреки всяким его ожиданиям оказался способен держаться на воде. Но эта надежда рухнула из-за быстрого спада воды: фургон сел на мель.

У Клааса не было ни времени, ни сил снять его, и он придумал кое-что другое. Как правильно догадались Альбер и Александр, он добрался до берега и срубил несколько деревьев. Обладая чудовищной физической силой и прекрасно зная плотничье ремесло – все буры – прекрасные плотники, – он быстро сколотил плот и устроил на нем шалаш из листьев, в котором могли бы укрыться от жгучего солнца обе его пленницы.

Затем он вернулся в фургон, где, терзаемые тревогой, все еще находились эти две несчастные женщины. Он решил не останавливаться ни перед чем, чтобы сломить их сопротивление, если они откажутся перейти на плот. И все же он сам был не слишком уверен в результатах своей затеи.

Обычное хладнокровие и смелость внезапно покинули его, когда пришлось столкнуться с двумя слабыми созданиями, на неукротимую силу воли которых он уже не раз наталкивался.

Клаас решил действовать словами убеждения, обратиться к их рассудку и именно так добиться того, чего не рассчитывал добиться силой.

Он пристал на своем плоту к задней стенке фургона, осторожно постучал и, стараясь говорить по возможности мягко, попросил разрешения войти.

Против его ожидания, задвижка, на которую дверь была заперта изнутри, быстро скользнула, и Клаас услышал мелодичный, но твердый голос госпожи де Вильрож:

– Войдите!

Клаас отвернул шарниры, спустил стенку и закрепил ее на цепях. Он но воспользовался приглашением и остался на плоту, но но мог сдержать трепета, увидев Анну и Эстер.

– Чего еще вы хотите? – спросила госпожа до Вильрож. – Вам мало того, что вы нас держите здесь вопреки священному праву на свободу, которое имеет каждое человеческое существо, – вам надо своим гнусным присутствием еще усугубить весь ужас нашего положения? Отвечайте! Чего вы хотите?

– Выслушайте меня, сударыня, ради бога! И вы, барышня. Надо бежать… И как можно скорей!.. Нам грозит ужасная опасность…

– Что ж, тем лучше!..

– Правильно, Анна! Правильно, сестра моя! – энергично поддержала ее Эстер. – Что для нас новая опасность после всего, что мы пережили? Что для нас смерть? Разве мы не решились на все?..

– Но вы не знает… Они придут пьяные от крови, от ярости… и от алкоголя…

– Кто?

– Люди с прииска. Мы чудом ускользнули от них…

– Вы говорите, «мы» ускользнули? Мне вдвойне жаль. Эти люди – труженики. Они должны быть великодушны. Если бы мы обратились к ним, они бы заставили вас дорого заплатить за то, что вы так подло держите нас в заточении.

– Видимо, вы не знаете, что большинство из них – разбойники, у которых нет ничего святого. Это сброд. Хоть они и работают на прииске, но все они воры и бандиты! У них нет совести, они не знают разницы между «моим» и «твоим». И когда у них разыгрываются страсти, они не отступают ни пород каким преступлением.

– Стало быть, они такие же люди, как вы! – бесстрашно возразила молодая женщина.

Бур побледнел, у него сжались кулаки.

– Пусть так, – пробормотал он, стараясь подавить подымавшуюся в нем ярость. – Прошу вас, сударыня, не будем спорить о том, каким я был и каким стал теперь. Я-то проявлял к вам уважение… А уж они уважать вас не станут… И я буду бессилен помочь вам… Вы станете их добычей, когда я погибну, защищая вас. Вы слышите, сударыня? Вы станете добычей этих людей, которых невозможно тронуть и разжалобить. Так что решайте. Подумайте, посмотрите и решайте сами, что вам делать, если вы хотите спасти вашу жизнь и вашу честь…

– Вы говорите правду? – спросила госпожа де Вильрож. Она услышала ноту искренности в голосе Клааса и заколебалась.

– Клянусь вам моей матерью и спасением моей души! – ответил бур, благочестиво крестясь.

– Ваше мнение, Эстер? – спросила госпожа де Вильрож свою подругу.

– Выберем из двух зол меньшее.

– Вы правы. Тем более что для нас самое главное – выиграть время. Альбер должен быть где-нибудь недалеко… Хорошо! – сказала она, обращаясь к буру. – Мы последуем за вами. Дайте нам несколько минут на приготовления…

Клаас молча поклонился и направился к передней части фургона. Он пробил киркой металлическую обшивку пола, переломал все, чего не мог увезти, и, закончив дело разрушения, вернулся, чтобы помочь своим пленницам пересесть на плот.

Госпожа де Вильрож воспользовалась этим временем, чтобы гвоздем нацарапать на консервной коробке несколько слов. Она твердо надеялась, что этим поможет мужу найти ее след.