Похитители разума

Через несколько минут, жестоко избитый резиновыми шлангами, человек превратился в узника небольшой, тщательно зарешеченной тюремной камеры…

Услышав о пробирке в кармане задержанного, Боно Рито захлебнулся и прохрипел в телефонную трубку.

— Приведите мне этого любителя ночных прогулок.

— Яволь! — гаркнул ответ.

Спустя несколько минут в лаборатории появился избитый и оборванный человек.

— Здравствуйте, дорогой! — иронически процедил Боно Рито.

Тот молчал, раздумывая: «Японец… Вероятно, отец Магды?».

— Садитесь. Я хотел бы серьезно поговорить с вами, — произнес Боно.

— Ну что ж, потолкуем, — ответил человек. Его тело болело и ныло от побоев и еще несколько секунд тому назад он был уверен, что погиб и никакая случайность не спасет его. Но теперь, слова японца наполнили его вдруг неожиданно и ярко вспыхнувшей надеждой: ага, война идет плохо, и японец, очевидно, не прочь договориться, предвидя близкий разгром. Может быть, даже он сделает предложение… Сердце запрыгало: он понял, что может не только спастись, но и сделать свое дело. Он сел, развалясь, хотя сделал это больше для куража, так как избитая спина заныла при прикосновении к спине кресла.

Боно Рито пристально следил за игрой выражений, меняющихся на его лице. Некоторое время царило молчание. Злой осенний ветер как-то особенно откровенно и нагло шарил в сухих листьях близ растущих деревьев. Японец барабанил пальцами по столу.

— Скажите, любезный, почему вам пришлось не по вкусу наше гостеприимство и вы решили покинуть нас, даже не попрощавшись?

— Мне кажется, что и вы не прочь были бы прекратить пользоваться гостеприимством страны, которая не сегодня-завтра будет положена на обе лопатки.

Теперь он ликовал — он ведет разговоры, как признанный государственный муж. Судьбы народов и стран у него в руках.

— Допустим, что вы правы. Но зачем вы все же решили оставить нас?

— Здесь плохо кормят…

— А почему в вашем кармане оказалась вот эта ампула? Это, надо думать, сувенир в память вашего пребывания здесь?

— Хе-хе… Вот именно. На память.

— А вот эти записки, которые однажды исчезли у меня? Они не годятся в качестве сувенира. Как они к вам попали?

— Слушайте, уважаемый ученый! Бросим играть в прятки и перейдем к сути… Какой смысл продолжать работу для страны, которая одной ногой уже стоит в могиле? Ведь я вижу вас насквозь…

— Очень, очень хорошо! Вы проницательны. Так скажите же мне, пользуясь вашей проницательностью: что произойдет… скажем, через полчаса?

— Я подумал бы, что меня могут расстрелять, но я вижу, что вы умный человек и поэтому меня не расстреляют.

— Очень, очень хорошо! Превосходно!! Чудесно!!! Ваша проницательность вас не обманула. Вас действительно не расстреляют. Однако, вы сказали, чего не будет и уклонились от ответа на вопрос — что будет?

Что-то в тоне собеседника не понравилось «студенту» и он, нервно передернув плечами, сказал:

— Ну, переходите к делу. Я слушаю…

— Сейчас, любезнейший. Итак, вы в затруднении?.. Но я вам помогу, — японец взял лежавшую на столе злополучную ампулу и показал ее собеседнику, — вы интересуетесь этой жидкостью, не правда ли?

— Именно! — в восторге воскликнул тот. — Очень интересуемся.

— Так вот, драгоценный, я намереваюсь удовлетворить ваше любопытство.

Японец позвонил и в лаборатории появилось несколько дюжих служителей в черном под командой Вилли Бределя.

— Спеленайте его, — приказал японец.

«Студент» боролся с яростью отчаяния, но не прошло и минуты, как он лежал крепко связанный, а вскоре, объятый животным страхом, висел уже подвязанным к современному орудию, очень похожему на средневековую дыбу.

В лабораторию вошел Рахия.

— Рахия! Токсино-сулемовый препарат… Посмотрим, какое он окажет действие на мозг этого проницательного юноши.

— Вот, господин Рито! — ответил тибетец, протягивая ампулу.

Японец разбил стеклянный сосочек о бронзовую статуэтку скованного раба, вобрал в шприц препарат и приблизился к связанному.

Еле качнулась дыба и сорок кубиков новооткрытой жидкости попали в кровь, моментально створаживая красные кровяные шарики и растекаясь по разветвлениям кровеносных сосудов страшным, разрушающим потоком. Второй укол в затылок, в область мозжечка..

Боно внимательно следил за действием препарата, делая заметки в своем крохотном блокноте.

Глаза человека постепенно покрывались синевато-красным налетом, а зрачки расширялись до предела. Лицо приняло землисто-синеватый оттенок, начались позывы к рвоте…

Человек, казалось, был выхвачен из пламени пожарища и невнятно бормотал нечленораздельные звуки. Голова склонилась на грудь, погружаясь в черную пучину беспамятства.

— Действие двойной дозы… Но как он ухитрился избежать нормальных прививок? Тоже странно… Восемь-десять кубиков токсинового препарата оказывают безусловно разрушительное действие на мозг и окончательно убивают мышление, — диктовал Боно. Тибетец тщательно записывал наблюдения над экспериментируемым. Оба ученых попеременно дежурили, не отходя от дыбы.

К концу второго дня, после вспрыскивания камфары и морфия, он едва пришел в чувство. Тибетец, смочив губкой его губы, протянул стакан воды.