Похитители старичков и старушек. Марка сказочника, или Опус, Кропус, Флопус!

– Только без рук… то есть без лап! – встрепенулся кот. – Я уже своё получил… Да, я украл эти кости! Мгновенно, как истинный профессионал, пока вы смотрели на пролетающую тарелку. Украл – и молнией через забор. Даже тарелку обогнал. Но не совсем, потому что она меня треснула по затылку… Дальше ничего не помню. Но раскаиваюсь!

– Нет, ну вы посмотрите на этого насквозь фальшивого страдальца! – Пёсик отобрал у Базилевса кости и положил в свою миску. – Семён Семёныч, я его сейчас так арестую!

Ионафан молчал, но был абсолютно согласен с Фафиком.

Базилевсу вдруг показалось, что он маленький-маленький слепой котёнок на берегу реки.

– Стойте, Фафик! – Семён Семёнович схватил Пёсика за именной ошейник. – По крайней мере он, сам того не желая, спас мою любимую тарелку с голубой каёмкой. Дадим Базилевсу шанс искупить свою вину. Он пригодится нам для тотального наблюдения. Будет следить за поздно шатающимися старичками и старушками. Ведь коты любят гулять ночью по крышам…

– Очень любят, очень любят! – затараторил сообразительный Базилевс. – Я знаю о вашем деле – с утра подслушал. Я подключу всё кошачье сообщество! Я буду вашим тайным агентом Видоком! Лучшие сыщики получаются из воров!

– Во врррёт! – хором рявкнули Фафик и Ионафан.

– А мы ему жалованье назначим, – сказал Семён Семёнович. – Кормить будем за сыскные услуги. А если на старичка или старушку нападёт похититель, а он выследит его – особая награда, приз: пять кило рыбы путассу…

– В лепёшку расшибусь! За камушками поползу! – Базилевс прижал лапы к сердцу.

– Отпустите его, Ионафан. Не берите грех на душу.

– Только из уважения к вам, Семён Семёныч, – сенбернар с неохотой отшвырнул кота.

Тот слегка стукнулся о будку Фафика, угодил правой задней лапой в миску с костями, галантно раскланялся:

– Буду с докладом, как только появится какая-нибудь зацепка. Готовьте рыбу…

И немедленно смылся.

– Опять выкрутился, прощелыга! – проскулил Фафик.

Но Семён Семёнович его не слышал. У него только что родился стих.

ПАЛЬТО КОТА

Пальто кота.

Шинель мышей.
Четыре рта
Взамен ушей, —

заунывно продекламировал он, уставившись в небо.

Фафик замер, а у Ионафана от удивления отвисла челюсть. Фафик был привычный, а сенбернар ещё такого не видывал и не слыхивал.

– Семён Семёныч, – упал на колени Пёсик. – Звезда бессмыслицы! Шедевр… как его… абсурда! Вы гений! Ионафан, ты детям своим будешь рассказывать, какое тебе выпало счастье – общаться с великим человеком!

– Может, и расскажу, – пробубнил сенбернар. – А что, действительно есть такой сыщик Видок? А то коты часто врут.

– Был в позапрошлом веке, – поэт перестал краснеть. – Шеф французской уголовной полиции. Но карьеру свою начинал вором и грабителем.

– У меня есть полезное предложение, Семён Семёныч, – продолжал Ионафан. – Я, мягко говоря, не шибко доверяю кошачьему сообществу, а особенно выдающемуся его представителю Базилевсу, хоть он, оказывается, и эрудит. Для вашего тотального наблюдения можно пригласить синоптических собак – им сверху видно всё. Я общаюсь с синоптическими собаками.

– С какими собаками?

– С си-но-пти-чес-ки-ми. С собаками, которых синоптики запускают в атмосферу на воздушных шарах-зондах. А синоптические собаки нюхают воздух и по радиотелефонам лают, на сколько градусов изменится температура. Сколько раз лают, на столько и изменится. Один градус – один ГАВ. Если температура повысится, просто лают, если понизится, лают с подвыванием: «У-УГАВ». «У-У» для синоптических собак как минус…

– Кстати, – вмешался Фафик, – первые собаки-космонавты Белка и Стрелка вышли из синоптических собак. Их послали в космос за то, что они всегда правильно градусы лаяли. Теперь за температурой следят их праправнуки – Побелка и Перестрелка.

– А снег-дождь эти… удивительные собаки как передают? – поинтересовался Семён Семёнович.

– А снег-дождь они не передают: не унюхивают, – пояснил сенбернар. – Снег-дождь синоптики сами определяют по барометру. Врут часто.

– Отлично, Ионафан! Идите к синоптическим собакам, – поэт посмотрел на часы. – Пора включать телевизор. Сейчас ЕЁ будут показывать.

Но телевизор Семёну Семёновичу посмотреть не удалось, потому что во двор вошёл Кокоша Шляпкин со своей страсбургской тростью.

Под руку его поддерживала дама с очень привлекательным личиком из губернских новостей, она же тайная любовь поэта.

Глава восьмая, в которой у поэта отнимаются руки, ноги и язык, Пёсик Фафик оказывается человекоподобной собакой, а Кокоша Шляпкин рассказывает о свидании с урождённой княжной Таракановой

– Ммм… ааа… – произнес Семён Семёнович.

От встречи с любовью у него опять отнялись руки, ноги и язык. Наступал полуобморок.

– Позвольте представить, – учтиво поклонился Кокоша Шляпкин. – Татьяна… нет, Ольга… нет… Лиза! Лиза Вторая, внучка моей старинной приятельницы Лизы Первой, урождённой княжны Таракановой.