Похмельный синдром

Перепелкин, если дать ему бухмановское определение, был относительно честным фотографом. Настолько, насколько можно быть честным, занимаясь фотографией как бизнесом. Он не был подлым или жадным, насколько о нем мог судить Китаец, а хитрость и пронырливость являлись неотъемлемыми качествами работников прессы.

Китайцу и самому приходилось не раз хитрить, если под этим словом разуметь умение извлекать выгоду из ситуации, не слишком ущемляя при этом интересы других людей. К тому же Танин не видел причины, по которой ему нужно было бы скрывать от Перепелкина, да и от кого бы то ни было, собранную им информацию и сделанные из нее выводы. Поэтому он поделился с приятелем. Это заняло у него не так много времени. Когда он заканчивал повествование, возле приемного покоя остановился большой черный «Мерседес», отполированный и сверкающий, как огромная черная жемчужина.

Увидев этого лоснящегося монстра, Перепелкин направил в его сторону объектив фотоаппарата. Из «Мерседеса» вышли три человека и направились к приемному покою. Первым шел молодой парень, в котором Китаец узнал Шурика, за ним степенно вышагивал Гоша, предлагавший Элле Юрьевне поехать на машине. Замыкала процессию молодая женщина в короткой шубке из белой норки. К своему удивлению, Китаец узнал в ней Юлию Степановну.

Китаец понял, что такого шанса проникнуть в палату к Снежину ему, скорее всего, больше не представится. Недолго думая, он выпрыгнул из джипа.

– Тебе лучше остаться здесь, – глухо сказал он Перепелкину, – я тебя знаю, ты не откажешь себе в удовольствии поснимать, а ситуация, друг, деликатная…

Перепелкин хотел было что-то возразить, но Китаец так внушительно посмотрел на него, что он так и остался с безмолвно шевелящимися губами.

– Я все расскажу, – сжалившись над беспокойным папарацци, добавил Китаец. – Потом.

Он захлопнул дверку машины и побежал к больнице. Процессия уже была у дверей.

– Юля, – поймал он руку бывшей жены Бондаренко, – подожди.

Она машинально отдернула руку и с боязливым недоумением посмотрела на Танина.

– Ты? – округлила она и без того большие глаза. – Что ты тут делаешь?

Брюнет, которого Танин видел совещавшимся со Снежиным и которого супруга Снежина назвала Гошей, уже вошел в здание, а вот Шурик, услышав за спиной голоса, остановился.

– Ты иди, – ласково коснулась его плеча Юля, – мне нужно поговорить с Владимиром Алексеевичем.

Шурик не стал с ней спорить и прошел в помещение. Юля молча смотрела на Китайца, ожидая объяснений.

– Я был на конкурсе, – произнес Китаец, – видел, как Константину Семеновичу стало плохо.

– Ну и что? – зябко передернула плечами Юля.

– Я думаю…

– Прости, у меня нет времени выслушивать…

– Ты все еще сердишься? – Танин проникновенно посмотрел на нее. – Я думаю… В общем, мне надо попасть в больницу, к Снежину, у меня к нему разговор.

– И для этого ты хочешь использовать меня? – полупрезрительно усмехнулась она.

– Да, если говорить начистоту.

– Ох, Владимир Алексеевич, – качнула она головой, между тем как на ее пухлых губах обозначилась насмешливо-снисходительная улыбка, – погубит вас ваша честность.

– Ты поможешь мне?

– Для чего тебе это надо? Константину Семеновичу, полагаю, сейчас не до беседы, – она отвела глаза.

– Да как ты не понимаешь, что убийство твоего бывшего мужа и сегодняшний инцидент на конкурсе… – Он не договорил.

– Саша будет нервничать… – со вздохом проговорила Юля.

Только вот искренности в ее интонации Танин не почувствовал.

– Да какое сейчас имеет значение, что будет чувствовать твой Шурик…

– Ну конечно, для тебя главное – расследование, – с брезгливой гримасой взглянула она на Китайца. – А-а, как же я сразу не сообразила, ты же хотел, чтобы Снежин оплатил твои услуги, – язвительно сказала она.

– Черт, ты хоть на время можешь отбросить собственные обиды и помочь?

– Тебе? – желчно усмехнулась она.

Я думал, ты более терпимая и… -…Добрая? – Юля насмешливо посмотрела на Китайца. – Прости, мне надо идти. Шурик уже, наверное, нервничает.

– Я прошу тебя. Ты сама видишь, как все серьезно. Я должен поговорить со Снежиным или хотя бы с его родственниками, – настаивал Танин.

– До свидания, – ровным голосом признесла неумолимая Юля.

– Юля, – Китаец схватил ее за плечи, – пойми, все может пойти по необратимому пути.

– И как я тебя представлю родне Константина Семеновича?

– Об этом не беспокойся. Александр уже знает, кто я, так что…

– Хорошо, Танин, – вздохнула Юля, как человек, вынужденный проявить толерантность там, где он склонен был выказать нетерпимость и презрение. – Пошли.

Они вошли в приемный покой. Там толпился народ. Простые смертные, так сказать. Юля с горделиво поднятой головой, даже в такой непростой ситуации не теряя достоинства, подошла к окошечку с правой стороны очереди.

– Девушка, – обратилась она к молоденькой медсестре, – мы к Константину Семеновичу. Куда его определили?

– Катя, здесь еще к Снежину. Выдай халаты. Снежин в четырнадцатой, на третьем этаже. Терапевтическое отделение.