Поход

— Ещё бы. В тридцать девятом году мы вместе Ахульго брали… С Граббе… У Брызгалова — всё в руках удержится. Солдат надёжный… Дай Бог таких побольше.

— Да, вот и толкуйте… Всё, что покорилось при Ермолове, в сороковом отложилось, — и теперь приходится опять начинать сначала…

— Вон, вон ещё одна партия…

— Всё туда же — на Кой-су!

— С Богом, с Богом, голубчики! — радовался генерал, считая уже дело наполовину выигранным. — С Богом — скатертью дорога… Так, по обыкновенной логике, нельзя, а по кавказской можно? — весело засмеялся он.

— Точно так-с. Потому, что же делать, если начальство приказывает?..

Генерал пожал ему руку и отошёл назад. У него на душе оставалось ещё одно печальное дело. В лесу было убито трое солдат, да по пути четверо из раненых скончалось. Надо было их похоронить. Они лежали там, где расположился обоз, под брезентами, из-под которых наружу торчали только недвижные ноги усопших… Первые жертвы экспедиции были у него точно на совести. И идя к ним, он думал: нельзя разве было избегнуть этого дела?.. Но другого пути не было, как через лес… Разумеется, можно было двинуться через андийское Кой-су, но там, наверное, погибла бы половина отряда!.. Наверное… И, бросив последний взгляд на «боевых товарищей», как он мысленно называл их, старый кавказец перекрестился и пошёл прочь…

— Что, ваше превосходительство, прикажете делать с ними? — нагнал его командующий обозом.

— Похоронить… Вечером, когда солдаты отдохнут. Теперь это неудобно… Да и жаль тревожить, — и без того устали… Работать при этой жаре им будет не под силу…

И действительно… Зной огненными стрелами падал с небес на обнажённые каменные отвесы. Приходилось жалеть даже о предательских тенях молчаливого леса, где из-за каждого дерева грозила смерть… Солдаты отдыхали тяжело, точно в каком-то бреду, обливаясь потом… Часам к трём жара поддалась… Не так томительно было пёкло, не так пронимало сухостью… Лучи уж не впивались стрелами… У ротных котлов сидели и стояли обедавшие… Но сегодня не слышалось здесь весёлого смеха. Не до того было. Даже заправские заводчики всякого солдатского развлечения молчали, угрюмо глядя вдаль, где подступы к вершинам гор, казалось, ещё горели огнём беспощадного южного солнца. Так же молча выстроились солдаты, когда барабанщики забили «сбор». Генерал им не говорил ни слова, — народ был испытанный, и ободрять его не приходилось. «Сами ободрятся, — рассуждал он, — как прохладою повеет». Безмолвно, в порядке, двинулись они, и с первых же шагов все прелести горного перевала дали им себя знать… Дорога только снизу казалась пологой. Осетин, исходивший все эти горы и знавший их как свой каменный двор над тесниною Дарьяла, — служил проводником. Его подозвал к себе генерал.

— Это, по-твоему, дорога?

— Другой нет! — спокойно отвечал тот.

— Да это разве дорога?.. Ты говорил, что пройти можно!..

— Говорил. Отчего не можно. Джейран ходит, коза ходит, я хожу!..

Генерал только пожал плечами и отпустил его.

Чем дальше, тем становилось хуже. Солдаты с трудом одолевали кручи, где кремень торчал остриями вверх, точно природа сама озаботилась сделать как можно менее доступными для человека священные алтари своих вершин. Одно утешало: с каждым получасом жара спадала всё заметнее и заметнее. Но зато отвесы гор становились круче и круче.

— Неужели и на эту взлезем? — спрашивал молодой солдат у старика, но не только взлезал сам, но, оглядываясь, видел, что туда же взлезают и орудия, и обоз, и парк, и транспорты… Кто сидел на коне, тому было в полгоря.

Цепкие горские лошадёнки как мухи ползли по откосам и, предоставленные сами себе, даже выбирали самые невозможные кручи, сокращая тем дорогу, и только отряхивались ушами, да тяжело дышали, взобравшись на выступы утёсов. Тысячи камней из-под их копыт летели в бездны, но они не смущались этим и с такою же уверенностью ставили тонкие ноги на узкие тропинки… Тем не менее, часы шли за часами, а вершина казалась так же далеко. Она точно смеялась над усилиями отряда. Чем ближе он подходил к ней, тем дальше отодвигалась она… Её утёсы всё так же воздушно, мягко и нежно рисовались на заметно посиневших к вечеру небесах… Только теперь с них то и дело срывались чёрные точки орлов и реяли в недосягаемых безднах лазури, встревоженные приближением отряда. Тихо за конями пододвигалась пехота, со звоном и блеском выползали медные орудия…

— Поработай, поработай ещё!.. — с суровой нежностью гладил нагретое тело пушки шедший рядом артиллерист. — Поработай!.. С нами вместе отдохнёшь, сердешная!